Удар молнии - Даниэла Стил

Это был вопрос, который доктор Герман ненавидел лютойненавистью. Он не был Богом. Он был человеком. Он, наконец, просто не мог этогознать. С какой радостью он дал бы всем своим пациенткам гарантии долгой жизни —если бы был в состоянии.

— Сейчас трудно сказать что-либо определенное. Опухольбыла весьма обширная и глубоко расположенная, но вы должны знать, что основнойцелью радикальной хирургии и усиленного послеоперационного лечения являетсяполное уничтожение очага болезни. Если мы оставим сотую долю процента риска, современем это может принести ей серьезный вред. Именно поэтому мы не можем неудалить грудь при опухоли такой стадии.

Зачастую раннее обнаружение и радикальное лечение решаютдело в положительную сторону. Я надеюсь, что очага не осталось, что опухольбыла компактной, что окружающие ткани и лимфатические узлы не поражены илипочти не поражены. Кроме того, мы надеемся на то, что после самого важного шага— радикальной операции — она нуждается в дополнительной гарантии, то есть вкурсе химиотерапии. Но только время сможет показать, добились ли мы успеха. Выоба должны призвать на помощь все свои силы и все свое терпение.

Значит, она скоро умрет, решил Сэм, слушая врача. Они будутотрезать от нее по кусочку — сначала одну грудь, потом другую, они залезут в еевнутренности, отравят ее кишки ядом химических препаратов, и она в любом случаеумрет.

Итак, он ее потеряет. Этого Сэм вынести не мог. И он несобирался наблюдать за ее мучительной смертью, как это было в случае с егоматерью.

— Я полагаю, что будет бестактным задать вам вопрос опроценте вашего успеха в борьбе с подобными видами рака?

— Иногда все проходит великолепно. Мы просто должныдействовать со всей решительностью, какую способна выдержать ваша жена. В еепользу говорят хорошее здоровье и сильный характер.

Да, только ей не повезло. В сорок два года Алекс должна;будет бороться за свою жизнь. И вполне возможно, что этой; битвы она невыиграет. У Сэма все это просто не укладывалось в голове. Как в плохом фильме,где героиня умирает, а муж. остается в одиночестве с ребенком на руках. Егоотца это убило. Сэм понимал, что с ним этого случиться не должно. Глаза егонаполнились слезами. Только не думать о том, каким было ее тело и каким оностало теперь. Услышанное им было так мрачно… пластическая операция…химиотерапия….протез… Господи, не видеть бы всего этого.

— Я думаю, что ваша жена пробудет в послеоперационнойпалате до вечера. Она проснется около шести или семи. В первые несколько днейза ней будут следить личные сиделки. Хотите, чтобы я распорядился насчет этого?

— Если вам не трудно, — холодно произнес Сэм. Этотчеловек разрушил его жизнь в одно мгновение. Невозможно было освоиться смыслью, что у Алекс на самом деле рак и что доктор Герман действительнопытается вылечить его. — Сколько, . она здесь пробудет?

— Скорее всего до пятницы. Возможно, мы выпишем еераньше, если все пойдет хорошо. Сейчас многое зависит от ее настроя и темповвосстановления. На самом деле это довольно простая операция, особенно еслиучесть, что в данном случае поражены в основном протоки. Мы удалили только самугрудь и почти не затронули нервов.

Сэм понял, что ему сейчас станет дурно. Он уже услышалгораздо больше, чем хотел.

— Я хочу, чтобы сиделки находились рядом с нейпостоянно. Когда я могу ее увидеть?

— Не раньше вечера, когда ее перевезут изпослеоперационной.

— Я приеду вечером, — отрывисто произнес Сэм.

Он посмотрел на врача долгим взглядом, не в состояниипоблагодарить его за то, что он сделал. Можно сказать, что он ее простоубил. — А вы будете сегодня разговаривать с Алекс?

— Сегодня вечером, когда она более или менее придет всебя. Если до этого момента что-нибудь случится, мы вам позвоним. Но я думаю,что осложнений не возникнет. Операция прошла безупречно мягко.

У Сэма схватило живот, когда он услышал эти слова. С еготочки зрения, этот человек безупречно поработал мясником.

Доктор вышел из палаты, прекрасно понимая, почему муж Алекснастроен так враждебно. Оставив дежурной медсестре телефон офиса и телефон «ЛаГренуй», Сэм выбежал из больницы в полном неистовстве. Ему хотелось воздуха,пространства, хотелось видеть людей, которые ничего не потеряли, которые небыли больны и не умирали от рака. Больше находиться в этом чудовищном месте онне мог. Подобно утопающему, на секунду вынырнувшему на поверхность, он глотнулхолодного октябрьского воздуха. Это помогло — открывая дверцу такси, Сэмпочувствовал, что снова приходит в себя.

Приказав водителю ехать прямиком в «Ла Гренуй», он попыталсяне думать о том, что Питер Герман сказал о его Алекс, о том, как мало имизвестно, о его надеждах, о лимфатических узлах, опухолях, анализах и биопсиях,о метастазах и химии.

Он не хотел больше слышать об этом. Ни единого слова.

Было время ленча, и «Ла Гренуй» был битком набит людьми. Сэмпоявился там около двух часов, чувствуя себя так, как будто он прилетел сдругой планеты.

— Сэм, мальчик мой, где тебя носило? Мы напились каксвиньи, пока тебя ждали, и если я сейчас не упаду со стула, я тебе что-нибудьзакажу.

Как правило, их арабские клиенты не пили, за исключением техне слишком религиозных и достаточно спокойных мусульман, которые, находясь запределами своей страны, могли пропустить стаканчик-другой. Гости Саймона быливсе как на подбор красивыми и элегантными мужчинами, годами жившими в Париже иЛондоне. Они вкладывали кучу денег в мировой нефтяной бизнес. Сам Саймон былровесником Сэма.

Плотно сложенный, голубоглазый, с волнистыми светлымиволосами, проплешины в которых из-за высокого роста были почти незаметны, онотличался налетом истинно британского аристократизма. Саймон был просто создандля твидовых костюмов, туфель ручной работы, до жесткости накрахмаленныхрубашек и свиты из важных клиентов. Сэм постепенно пришел к выводу, что новыйпартнер ему скорее нравится, чем не нравится. У него было хорошее чувствоюмора, и он явно стремился к тому, чтобы подружиться с Сэмом.

Дома у него осталась жена, с которой он разошелся, что,однако, не мешало им проводить вместе отпуск. По-видимому, это, был достаточносвободный союз. Трое его сыновей учились в Итоне.

Рядом с ним сидела молодая женщина, которую Саймонпредставил Сэму, — та самая выпускница экономического факультета Оксфорда.Ее звали Дафна. Это была очень красивая женщина, чуть моложе тридцати лет, спрямыми черными волосами до пояса — почти такого же цвета, как у Сэма. Высокаяи гибкая, с белой кожей истинной англичанки, она смотрела на Сэма пляшущими отрадости глазами. Казалось, она в любой момент может выкинуть какой-нибудьзабавный фортель или сказать что-то невероятно смешное. Когда она черезнекоторое время отправилась в туалет, Сэм отметил про себя, что она обладает нетолько высоким ростом, но и очень красивой фигурой, что подчеркивала короткая,еле-еле прикрывавшая ягодицы юбка. Наряд Дафны был изысканным: изящная кожанаясумочка, короткое платье из черной шерсти, черные шелковые чулки и ниткажемчуга. Дух юности, интеллигентности и женственности исходил от этой девушки,и было совершенно очевидно, что все мужчины в «Ла Гренуе» сочли ее, простовеликолепной.