Пустые головы - Вадим Молодых

Но Малой учитывал и несомненный тогда минус – присущую барышне циничную расчётливость, хоть и примитивную, но всё равно, по определению, не предполагавшую излишнюю – видимую! – эмоциональность, не говоря уж о большой любви и о горе от её потери.

По лицу такой хрен чего прочитаешь! Стерва, вроде как…

А ошибаться было нельзя – времени не было на исправление ошибок, Антон это уже чувствовал и понимал после Полковничьей многозначительности.

Малой в своих неизбежных раздумьях-рассуждениях дошёл-таки до мысли, что, возможно, «пасёт» уже не только он, но и его. Однако уходить-шифроваться было поздно, а потому провериться на предмет слежки за собой он решил после того, как добьётся ясности здесь.

И тут Кира! Этот вообще все версии порушил. В голове Малого происходило чёрт знает что…

Мысли не просто смешались в шевелящуюся кашу – они словно бы распихивали-расталкивали друг друга. Одна какая-то, наступая на других и, вдавливая их в глубину сознания, высовывалась наверх, но сразу же сама соскальзывала по склизкой и нетвёрдой поверхности полного абсурда в пучину живого мыслящего болота. Антон как будто физически ощущал шевеление в своей голове, производимое борьбой извилин друг с другом. Он даже успел обрадоваться им – пусть временно враждующим, но живым… действующим… а главное – наличным. Они у него были – это главное!

«Однако к делу… Если Кира при делах, то на кой чёрт ему всё это понадобилось? Ведь тогда не дурочка-медсестра тут рулит, это ясно… Но ему-то на хрена?! Деньги? У него есть… Мало будет – у папы возьмёт… Зависть? Но что такого у меня есть, чтобы этот дурачок позавидовал? Он же до сих пор в игрушки играет! Пусть теперь большие и дорогие, навроде автомобиля… Пусть даже живые и одушевлённые – жена Диана, которая, понятное дело, не по любви за него вышла… Сука!!! Но это всего лишь игрушки!

А если он уже не такой дурачок и способен понимать свою бездарность и беспомощность без папы? А что?! Очень может быть… Он стал понимать, что сам по себе – нуль… Если не минус! Да и унизительно это – деньги у отца клянчить… Взрослый мужик уже, а всё папенькин сынок – одни игрушки на уме. Диссертация эта… Тоже, поди, папенькин подарок…»

И тут Антон с чувством мерзости понял, что он сам-то Кире завидует… И давно! Просто, будучи не дураком, не культивирует в себе эту мерзость, не распаляет её до степени безусловной ненависти. Но ему безотчётно – рефлекторно! – хочется, чтобы и Кира хоть в чём-нибудь ему, Антону, позавидовал.

– Стоп! – беззвучно сказал он сам себе и подавил рефлексию.

Из дверей вышел Кира. Быстро, чуть ли не впритруску, подошёл к машине, сел, завёл и сразу впечатляюще сорвался с места, взвизгнув тормозами в повороте.

«Хорошая… Мощная машина…» – в который раз уже подумал невольно Малой, снова с головой уходя в ту же мерзость.

Но вынырнул быстро.

«Ну и что теперь делать-то? Следить? За кем?! За Кирой теперь надо бы следить… Чтобы хотя бы узнать, что он тут делал… Но не-ет! Подожду… Зря, что ли, торчал здесь – надо одно это сначала до конца довести… Выйдут же они на перекур! Не может быть, чтобы не курили – доктор-то курил!»

Антон и сам достал сигарету, не особо прячась – не в разведке же он за линией фронта, в конце концов! Кругом все свои… А если кто и чужой конкретно Антону, то вот он-то и пусть маскируется до полной нелегальности.

Он даже не успел докурить, как с той же лихостью, рассчитанной явно на зрителей… вернее, зрительниц у окон… вернулся Кирилл.

Но из машины теперь не выходил – разговаривал по телефону. Горячо разговаривал… С надрывом… Страстно! Отключился и словно бы приготовился к чему-то – напрягся.

Ещё через мгновение стало ясно, к чему. Из дверей отделения вышла девушка-медсестра с явно потерянным лицом. Кира из машины вышел так, будто бы со скакуна спрыгнул. Обтрусил машину и, открыв пассажирскую дверь, взял с сидения роскошный букет алых роз. Шедшую к нему девушку он встретил, как принц!

Малой при этом успел сообразить, какая же Кира расчетливая (тоже) сволочь – девушке наверняка сказал, что стесняется заходить и дарить ей цветы при всех в отделении, и выманил её на улицу, чтобы «скромно» проделать это с ней наедине, под взглядами гораздо большего числа восхищённых женских глаз у окон.

А ещё по тому, как девушка ожила, расцвела и преобразилась, как разрумянилась в смущении, Малой понял – почувствовал, – что это ТА девушка. Та самая медсестра, которую он ищет.

Живая реакция Малого на происходящее у корпуса больницы не осталась незамеченной со стороны «наружного наблюдателя» – опера, который с искренним, в свою очередь, интересом профессионального охотника следил с раннего утра за коллегой и выявлял новые, не известные пока, странности в его поведении.

Он вытащил из кармана блокнот и записал номер машины, на которой уже второй раз приехал галантный кавалер, вызывавший у «объекта» столь видимое волнение – тот даже в телефон что-то быстро наговорил. Видно сообщник есть…

Светлана набрала выданный ей подружкой номер телефона, ещё не занося его в базу данных – на всякий случай – кто его знает, как там разговор повернётся. Тем самым она отдавала себе отчёт, что волнуется. Ещё минуту назад спокойствие было «олимпийским», а теперь – прямо мандраж! С чего бы?

Чтобы хоть как-то оправдаться перед собственной гордостью, они и приняла её, гордость, за причину волнения. Девушка первая звонит – словно себя предлагает… Условность, конечно… Пережиток… Однако… Хорошо, что есть повод – его ранение. Из-за неё!

Это нивелировало и успокаивало все всплески и приступы гордости. А равно – общественного мнения (Диана-то знает – значит оно будет!) и мнения самого абонента – не оказавшегося в больнице героического Антона.

Он не отвечал. Об этом ещё зачем-то сообщил механический голос после того, как сбросил вызов. Светлане сначала стало легче, затем досадней до шепотливого ругательства – звонок-то без ответа остался у него на табло, и второй раз вызывать будет уже ровно вдвойне неприлично для порядочной девушки. Придётся ждать его перезвона – он же не знает, кто это… А он же – мент. Участковый! Значит должен реагировать на сигналы. Вдруг это как раз сигнал…

Светлана довольно логично для взволнованной девушки себя уговаривала, но чувство досады от того, что теперь она не совсем контролирует ситуацию, затмило волнение и начало свербить тягостью ожидания и предчувствием нового волнения.

Прошло полчаса… Час… Полтора… Ничего! Разгар рабочего дня. Обед ещё только приближался, а его где носит? Он что, телефона не слышит… не видит?

И облегчая сама себе своё состояние, она спонтанно шутливо подумала, уж не сидит ли он в засаде… Мент ведь! Бандитов ловит… Светка даже не догадывалась, как близка она была к истине… Улыбнулась.

После сброшенного шуткой напряга, на волне нахлынувшей эмоциональной лихости, ещё раз нажала вызов.

Ответ последовал мгновенно. Она и не поняла сразу, кто там. Мужской голос был то ли осипшим от усталости, то ли хриплым от простуды, то ли попросту старым.