Пока смерть не разлучит нас - Галина Владимировна Романова

– А кофе? Кофе будешь, Коля? – истерично воскликнула Рита и едва не расплакалась, кажется, все ее дурные прогнозы оправдались и у него действительно кто-то появился. – Ты же любишь, как я кофе варю!

– На работе выпью, – ответил он и даже не оглянулся.

Надел новый костюм, который надевал лишь однажды на день рождения мэра. Сорочку она ему только позавчера из бутика приволокла, вот дура, и он в нее сейчас вырядился. А галстук вот подобрать не сумел и повязать как следует тоже.

Ну и черт с ним! Пускай катится! Она с места не сдвинется и детям не позволит, хотя им и было где жить. И алименты затребует такие, что на его молодую засранку у него средств не останется! И вообще еще не факт, что у него кто-то есть, может, ему просто все надоело. Так ведь бывает рано или поздно, что все раздражает и видеть никого не хочется. Но все проходит, пройдет и это…

– Милый, погоди. – Рита догнала мужа у порога уже, когда он потянулся к дубленке.

– Что там? – опять не обернулся на нее Бобров, и одному богу было известно, какой сволочью он себя сейчас чувствовал.

– Да нитка какая-то, – не моргнув глазом соврала Рита.

Поерзала ладонями у него по спине, потом погладила его плечи и улыбнулась удовлетворенно: стоит, слушается, не взбрыкивает, уже неплохо.

– Все, Коленька, теперь можешь идти. Тебя к обеду ждать?

– Не знаю. Позвоню, если что.

И ушел…

Бобров сел в машину, вставил ключ в замок зажигания и тут же пожалел, что не вызвал водителя. Не сможет он сейчас ехать по переполненному машинами проспекту, не сможет сосредоточиться на светофорах, на лихачах, предотвращая их маневры. Ему просто необходимо погрузиться теперь в себя, порыться там, разгрести все по разным сторонам, чтобы не смешивалось и не царапало болезненно.

Как вот? Ну как он сможет определить для себя доминирующую ценность отношений с этими двумя женщинами, если каждая из них ценна для него по-своему.

Он и без Виктории теперь уже жизни своей не представляет, и от Ритки тяжело будет отвыкать. Что делать в таком случае, а?!

Сзади истошно засигналили, и Бобров, задумавшись на светофоре, нехотя тронул машину вперед.

Как же ему поступить? На которой из этих двух женщин остановить свой выбор? А выбор делать придется рано или поздно. Так, может быть… Так, может быть, повременить, а? Сделать свой выбор не сейчас, а позже. К примеру, когда все утрясется в душе. Когда все уляжется по своим местам, перестанет саднить, да и с Чаусовым теперь не все понятно. А ну как что-то обнаружится, что тогда? Тогда неприятностей не избежать. И это в лучшем случае. В худшем могут быть большие проблемы. Поэтому, поэтому, поэтому…

Поэтому нужно залечь пока на дно и какое-то время не привлекать к себе внимания экстремальными действиями. А уход от жены к молодой секретарше и есть экстремальные действия, не так ли?..

Грибов нарочно опоздал. Потому что опоздать он решил еще вчера вечером из вредности. Чтобы Ленка не задавалась, чтобы самого себя суметь зауважать из-за того, что он ее не испугался. Да и вообще, вот захотелось ему покапризничать сегодня, он и опоздал. И целых полчаса пил кофе в баре на углу, невзирая на то что чашка там стоила столько, сколько банка растворимого кофе в супермаркете. Ему даже на деньги сегодня было плевать, так хотелось Ленке досадить и похамить ей, если она к нему начнет придираться.

А она вдруг не стала к нему придираться, скажите пожалуйста. И даже головы в его сторону не повернула, когда он вошел и поздоровался. Как сидела за чтением каких-то бумаг, так и продолжила сидеть, лишь кивнула легонько.

Он начинать противный разговор, конечно же, первым не станет. Так он решил, снимая куртку и вешая ее в шкаф. Он тоже будет демонстративно ее игнорировать. Нет, если она к нему обратится за помощью, он всегда готов. Но чтобы первым…

– Толь, я звонила тебе вчера на домашний, ты не ответил, – вдруг нарушила она тишину, когда они в кабинете остались вдвоем. – Обиделся?

Грибов решил отыграться по полной за все вчерашнее, поэтому ничего не сказал, а лишь плечами пожал. Смотреть в ее сторону по-прежнему избегал.

– Извини меня, Толя, – неожиданно проговорила Елена Ивановна и вздохнула тяжело. – Я, конечно же, не имела права лезть в твою личную жизнь, навязывать тебе что-то, подсылать к тебе своих подруг, давать им ключи от твоей квартиры…

– Вот!!! – взорвался он в этом месте, потому что это было самое противное из того, что вчера случилось. – Именно, Аль!!! Именно!!!

– Саша меня вчера так ругал! – И она, кажется, всхлипнула даже. – Так ругал… Наговорил мне столько всего…

– Только не смей говорить, что ты поругалась со своим мужем из-за меня! – предостерег ее Грибов, уловив укоризну в ее взгляде. – Я ведь никого ни о чем не просил. Не так ли?

– Так, – она покорно кивнула. – Ты не позвонишь ему, а, Толян?

– Кому? Сашке, что ли?

– Ага. – Лена полезла в сумку за носовым платком. – Он сказал, что не станет со мной разговаривать, если я перед тобой не извинюсь, представляешь! Еще эсэмэску прочел, которую я тебе отправила. Тут вообще такое началось!

– Значит, ты из-за Сашки передо мной извиняешься, а я-то думал! – Грибов почесал макушку. – Ну а сама-то ты как мыслишь? Права была, нет?

– Да черт его знает! – воскликнула Лена с досадой, глядя на себя в зеркальце и осторожно прикладывая платочек к накрашенным глазам. – С одной стороны, подруге помочь хотелось, больно уж ты ей понравился. И тебя, дурака, жалко, пропадешь ведь, как пить дать пропадешь в холостяках-то. А с другой стороны… Не имела я права так нагло лезть. Конечно, не имела. Оскорбила тебя еще. А ты вон даже к телефону потом не подошел. Ни мобильный не брал, ни городской.

– Да не было меня дома, Аль, – признался Грибов, удовлетворенный ее честным объяснением.

Вот если бы сейчас стала опять нотации ему читать, умничать, навязывать что-то, в жизни бы ей правды не сказал. А так вроде прочувствовала, и не только из-за Сашки своего.

– А где же ты был, орел? После неудавшейся попытки моей подруги соблазнить тебя через желудок пьянствовать отправился?

Ну, все, кажется, мир восстановлен. Ленка говорила теперь так же, как раньше: со снисходительным любопытством, без злости и вины.

– Если бы пьянствовать! – фыркнул Грибов, разваливаясь на стуле.

Он так позволял себе сидеть, когда у него с начальницей никакого конфликта не случалось и они пребывали почти в друзьях.

И вот когда у них воцарялся такой вот мир, Грибов мог и ноги на стол забросить. Ленка и не замечала будто.

– Если бы пьянствовать, Аль! – снова повторил он, раскачиваясь на задних ножках стула. – Получил от тебя милое послание, впал в депрессию, совсем уже было подумывал о том, чтобы выпрыгнуть в окно, потому что я такой…