Распад - Ак-патр Алибабаевич Чугашвили

– Я её тяну, она уже возле КПП…

– Прекрати, мне больно смеяться…расскажи, чем ты сейчас занимаешься?

– Вышиваю крестиком, вяжу носочки, чем ещё может заниматься солдат в свободное время?

– Гхы!

– Увидимся в воскресенье? А, зайка?

– Кого это ты зайкой назвал? Дай трубку! – старшина протягивал мощную волосатую лапу к эбонитовой волшебнице, я быстро нажал рычаг отбоя, он поднёс трубку к уху – алло! Алло? Кто этот зайка, с которым ты разговаривал?

– Дежурный по части, у него такая соблазнительная портупея….

– Кто? Поляков? Да он больше на бешеного таракана похож – вытаращенные шары, усищи торчат, носится как ошпаренный, ха – ха – ха! Зайка, мать твою, ну ты загнул, небось, со шлюхой какой – то трепался? Кто ещё звонит в роту в такое время? Только пиздострадалица какая – нибудь…Ты вот что, бери двух оставшихся дебилов…этих …Мамчика и Тетерю, и за мной…

Старшина привёл нас к первому караулу, пинком растворил калитку на пост, встрепенувшийся часовой судорожно лапал трясущейся рукой цевьё карабина, и вдруг, тонким, срывающимся голосом пропел – Стой! Ктооо идёооот?

– Заткнись на хуй, своих не узнаёшь, что ли? – старшина продолжил движение, не обращая внимание на возмущённое блеяние часового, тот поспешно сбежал с вышки, стащил карабин с плеча, и начал бегать кругами, нацелив оружие на нас – тааарищ старш прапарщик, не могу…я обязан…я должен…

– Чё ты елозишь вокруг меня?

– Я должен вас задержать! Это же караул! Пост!

– На вышку залезь, и потеряйся. Сделай так, чтобы я тебя долго – долго искал…и не нашёл.

– А как же…

– Закрой влагалище, хватит здесь хлюпать.

Часовой совершил ещё несколько кругов почёта, и униженно отбежал к вышке, где и остановился в задумчивости.

– Вот, орлы, вот наша цель – старшина жестом опытного полководца показывал на уже знакомый нам Камаз с лесом – хитрожопый генерал перегнал КАМАЗ сюда, думая, что здесь его лес в безопасности! На каждую хитрую генеральскую ж…ну, вы в курсе! Открывай борт, раскулачим командира корпуса!

– Баньку хотите построить, товарищ старший прапорщик? – вступил Мамчик.

– Ещё не решил, но одно знаю точно – этот лес мне пригодится!

Открыв борт КАМАЗа, и распахнув ворота караульного дворика настежь, мы стали переносить лучшие (на взгляд старшины) брёвна на соседний склад, Бейвнос разгорячённый работой, снял китель, продемонстрировав густо заросшую чёрными волосами спину, грудь и плечи, шерстяной покров был настолько густым, что издалека казалось, будто он щеголяет в майке – насквозьке, от него валил пар, он довольно поплёвывал, и даже прекратил дёргать плечом (что свидетельствовало о хорошем настроении. Вывод: хорошее настроение у старшины бывает только тогда, когда удаётся что – то украсть). Экспроприировав у командира корпуса, часть добытого нетрудовым путём леса, мы закрыли борт, накинули брезент, и собирались уходить, старшина закурил, смачно выпуская дым из ноздрей, и тут – таарищ прпарщик, здесь курить нельзя! Часовой пытался снять карабин с плеча, но зацепился ремнём за подсумок – затушите сигарету! Мамчик и Тетеря радостно заулыбались, предвкушая зрелище.

– Молодец! Вот молодец! Правильно! Так и надо, невзирая на личности, устав есть устав! Нельзя курить – значит нельзя! Всё должно быть по уставу! Уважаю принципиальность!

Старшина неожиданно быстро приблизился к часовому – а что это у тебя? Шапочка неуставная, заглаженная, подшитая? Он быстро сорвал шапку с головы часового, раздался треск, и красивая, квадратная шапка старослужащего превратилась в стариковский малахай с торчащими в разные стороны ушами – на, носи! – он нахлобучил часовому шапку по самые уши, пока тот пытался исправить положение, старшина просунул указательный палец под правый погон часового и рванул вверх – ооо, красота какая! Он быстро проделал ту же операцию с левым погоном, затем просунул палец под шеврон – это просто праздник! Именины сердца – кррак! – шеврон повис на нитках, после чего Бейвнос умело расстегнул крючок на шинели часового – ух, ты! Целую простыню вместо подщивы присобачил, где взял? Он рванул подшиву на себя, часовой с трудом удержался на ногах – ну вот! Совсем другой вид! Сразу видно отличника строевой службы! Тетеря и Мамчик радостно гоготали, часовой был похож на пленного румына времён битвы за Сталинград – торчащие в стороны и вверх (наподобие сломанных птичьих крыльев) полуоторванные погоны, разодранная как галочье гнездо шапка, торчащая из воротника (словно гигантская рыбья кость проткнувшая шею) подшива.

– Орёл! Уставник! – старшина смачно выплюнул тлеющий фильтр от сигареты под ноги часовому – ну, кажется всё, пока! Где вас берут, долбоёбов таких? Никакой пользы от вас, одни убытки, Сымчук шапку потерял, Русский из второго взвода в бане сапоги перепутал, у него сорок третий размер, а он сороковой одел, и ходил до отбоя, а потом заметил, что сапоги чужие, бежит ко мне в каптёрку с поросячьим визгом – это не мои сапогииии! Этот ушлёпок из комендантского взвода, как его, чёрный такой – забыл фамилию, дрочит не переставая, весь матрас обспускал, от него забеременеть можно, он блядь спермой брызгает от любого прикосновения!

Мамчик и Тетеря ревут от восторга.

– Один Пыжиков молодец, поехал в Партизанское вагоны разгружать, рукавицы спиздил – вот молодец, он – будущее нашей армии, а у вас долбодятлов нет никакой перспективы! Так, я домой, вы в расположение, по дороге не курить, пиво не пить, за девками не бегать, придёте – доложите дежурному по роте, вопросы есть? Вопросов нет!

Прибыв в роту, мы сразу же завалились спать – время близилось к двум часам ночи, а подъём в шесть никто не отменял. Утром, в столовой у раздачи толпилась очередь, чумазый азиат пытался влезть в середину очереди, и каждый раз вылетал из очереди, получив мощный пинок по обвисшему заду, каждое его падение сопровождалось взрывом смеха.

– Злобарь, подь сюды! – кто – то призывно махал мне рукой, подойдя ближе я увидел Фому, того, который не так давно превозносил мне преимущества службы в автороте по сравнению с ротой охраны.

– Здоров – он протягивал мне грязную руку, хотя нет, назвать её грязной неправильно, она была не просто грязной, она была чёрной от машинного масла, её как – будто коптили на медленном огне, варили в адской смоле, настолько чернота въелась в его кожу, взгляд также ласкала грязная до отвращения форма, блестевшая на коленях и локтях, слипшиеся волосы стояли торчком, жуткую картину дополнял остановившийся взгляд выпученных глаз.

– Здоров – я пожал ему руку, и тут же вытер её о спину впереди стоящего Мамчика. – а ты, я гляжу, цветёшь – я потянул воздух носом