Цветок Трех Миров - Дмитрий Емец

– Бабочки и пчелы все равно выдадут. Они слетаются к цветку отовсюду.

Кавалерия вытащила сделанный Даней рисунок и разглядывала его.

– Смотри! – сказала она Вадюше, очками как лупой скользя над рисунком. – Старая пегасня тут… Здесь колодец… Тут всякие подсобные сараюшки… А это у нас что?

Очки ткнулись в высокую, похожую на маяк постройку, уверенно изображенную Даней в стороне от прочих строений ШНыра. Вадюша обожал вопросы, дающие возможность проявить эрудицию.

– Тэк-с! Что у нас поблизости? Река и кладбище пегов! А тут холм! Значит, это Дозорная башня!

Кавалерия доверяла знаниям Вадюши:

– Ты уверен?

– Она дважды упоминается в уцелевших фрагментах шныровской летописи и один раз в берестяной грамоте, которую нашли, когда отрывали фундамент под котельную. Дозорная башня была выстроена Сергиусом Немовым, Титом Михайловым и Фаддеем Ногатой. Помогал им Гулк Ражий. С этой башни, расположенной на самом высоком из ближайших к ШНыру холмов, отлично просматривались все окрестности.

– Но разве со спины пега нельзя было увидеть? Зачем строить башню?

– На пеге постоянного дозорного держать хлопотно. Мы и сейчас его не держим. А времена тогда были беспокойные – набеги, вылазки, войны, – Вадюша погладил свою курточку, видимо чтобы она не волновалась. – Лучше уж пораньше опасность увидеть, а то направление-то западное, самое опасное. Вечно царские воеводы с отрядами слоняются. Кто будет разбирать? Руки скрутят – и в разбойный приказ на дыбу: «Какого боярина холоп? Где лошадку летучую взял, нечестивец? Великий князь такую же хочет!»

– Дозорная башня… – задумчиво повторила Кавалерия. – Кажется, я видела на холме заросшие травой камни. Это остатки ее фундамента?

Вадюша подтвердил, что да.

– И главной закладкой ШНыра башня не прикрывалась?

– Слишком далеко. Холм-то ближе не перетащишь. Но оттуда, с Дозорной башни, просматривалась не только ограда, но и вся территория ШНыра. И Зеленый лабиринт, и жилой корпус, и пегасня. Это тоже упоминается в летописи.

Кавалерия недоверчиво фыркнула:

– Не верю! Снаружи можно увидеть лишь то, что не навредит ШНыру. Например, если Кузепыч красит крышу, этого защита не скрывает. Пусть любуются. Зато взлетающий пег виден, только когда пересечет охранную границу.

– Со всех других мест – да. Но не с Дозорной башни. Оттуда видно все без искажений. То, что Башня разрушена, не имеет значения. В фундамент заложены камни с двушки, позволяющие глядеть сквозь защиту ШНыра, – сказал Вадюша.

Кавалерия надела очки и закрыла глаза. Имелась у нее такая нелогичная привычка, над которой кое-кто из средних шныров втихомолку посмеивался.

– Гады-гады-гады! – сказала она нараспев. – Прекрасный наблюдательный пост! Если взять с собой обычный бинокль, можно увидеть и главную закладку, и бабочек, летящих на цветок! Никакие мертвые птицы больше не нужны!

– Может, Гай и не вспомнит о Башне? – предположил Вадюша.

– Обязательно вспомнит, – сказала Кавалерия. – В карту вглядится и вспомнит. Думаю, стоит ожидать, что на холме в ближайшее время появится сильный отряд берсерков, и для их наблюдателей весь ШНыр будет как на ладони.

– Этого нельзя допустить! – воскликнул Вадюша.

– Нельзя! – согласилась Кавалерия. – Значит, придется защищать холм. Охрану поручим Родиону и Штопочке! Макс с Улом будут их сменять.

– И Юлю хорошо бы припрячь! – сказал Вадюша, глядя в сторону.

Кавалерия усмехнулась:

– А ее зачем? Что, на лекциях не пишет?

– Отчего же? У нее есть красивая тетрадка, с пружинками! – наябедничал Вадюша. – Она зачем-то пишет в ней «Домашняя работа» и «Классная работа». И так целые страницы! А между ними ни единой буквы! Иногда всплывает месяц, но нерегулярно.

– У меня на лекциях она тоже спит, – признала Кавалерия.

– Она не спит, а досыпает. А ночью бегает с нерпью и прыгунами. Сюрпризы всякие ведьмарям подстраивает. Так что ее вполне можно присоединить к Родиону и Штопочке. Эти трое друг друга стоят!

Кавалерия задумалась.

– Хорошо. И Юлю тоже подключим! – согласилась она.

Штопочку Кавалерия обнаружила в пегасне, причем слышно ее было еще на улице. Роковая девица эмоционально объясняла Зверю, что он не трамвай, подвинется. Зверь внимательно слушал, однако убираться из прохода не спешил.

– Ты тоже не трамвай, почему не можешь обойти? – спросила Кавалерия. Штопочка почесала лоб. Такая простая мысль никогда не приходила ей в голову.

– И вообще давно хочу у тебя спросить: зачем непрерывно орать? – мягко продолжала Кавалерия.

– А чтоб он понял, что я им недовольна!

– Так ори другие слова! Пегу все равно не понять разницы между «на колбасу отдам!» и «ты мой красавчик!». Для него это слишком большие стилистические тонкости. С таким же успехом ты можешь вопить на него стихами Пушкина!

– Так, что ли? «Я помню чудное мгновенье! Передо мной явился ТЫ-Ы!!!!» – гаркнула Штопочка и щелкнула зубами у самого уха Зверя. Жеребец тревожно прижал уши и убрался в денник.

– Вот оно, влияние великого поэта! – сказала Кавалерия и мобилизовала Штопочку на охрану холма.

Страшная девица опасному поручению обрадовалась. Стала всех щипать и колотить. Обнимать, плакать басом, хохотать. При этом она, конечно, ужасно ругалась, но все знавшие Штопочку понимали, что она счастлива, и даже очень.

Следующей Кавалерии попалась Юля. Вместе с Макаром она была в деннике у Грозы. Макар чистил Грозу новой щеткой. И скребница, о которую он очищал щетку, тоже была новая. Надо отдать Макару должное: он умел отыскать в ШНыре совершенно все, будь оно сто раз припрятано запасливым Кузепычем. Даже в пустыне он нашел бы воду. Правда, одновременно она пропала бы у канадских путешественников.

– Откуда у тебя этот вальтрап? – спросила Кавалерия, узнавая байковое одеяльце, которое прежде висело в деннике у Цезаря.

– Нашел. Валялся где-то, – не моргнув глазом, ответил Макар.

– Ага. Как сухарики позавчера в магазине. Продавщица отвернулась, и он сразу нашел, – громко сказал Влад Ганич, катящий по проходу тачку.

Макар исподлобья взглянул сперва на него, потом на Кавалерию. Кавалерия не слушала: говорила о чем-то с Юлей.

– А ты не стучи! – с вызовом сказал Макар Ганичу.

Влад остановился.

– Я не стучу. Просто врать нельзя, – назидательно произнес он.

– Иногда можно, – оспорил Макар. – Допустим, начнется война. Американцы придут, я у тебя в комнате в шкафу спрячусь, а они тебя спросят: «Где он спрятался?» Ты ответишь?

Ганич скромно опустил глазки.

– Врать нехорошо, – произнес он.