Любовь в каждой строчке - Кэт Кроули

– Все психопаты теперь в интернете.

– Почему?

– Там больше потенциальных жертв, наверное.

– Нет, я спрашиваю, почему Джордж не встретится с ним? Если она знает, кто это.

– Боится, наверное, – говорю я. – Она стеснительная.

– Что-то не заметил. Мне она кажется агрессивной.

– Это маска, – объясняю я и в эту минуту сам открываю кое-что новое в своей сестре.

– Отличная маска, – бурчит Мартин, но уже менее раздраженно. Наверное, тоже кое-что понял.

Ищу глазами «Вольво» Рэйчел, надеясь, что она получила сообщение.

– Эми могла позвонить в полицию. Тогда нам повезло, – вздыхает Мартин.

Я люблю Эми со всеми ее недостатками, но знаю точно, что в полицию она звонить не станет. Не станет записывать номер машины, прыгать в такси и мчаться следом, как поступила бы Рэйчел, которую мы ждем. Это ее машина приближается к нам.

Гордость и предубеждение

Джейн Остин

Надписи на титульном листе

Где мой мистер Дарси?

Он жил в 1800-х годах и уже мертв, так ведь?

Он герой книги – он не может быть мертвым.

Если он герой книги, как же он тебе, бедненькой, может нравиться?

Иди к черту.

Нельзя писать «к черту» на «Гордости и предубеждении». Это же классика.

Ты кто?

А ты кто? Что ты в отчаянии, и так ясно.

Ты пишешь в книге. Отвечаешь мне. Кто в отчаянии-то?

Я не против книги. Я против тех, кто боготворит литературного героя.

Я не говорю, что он идеален. У него есть недостатки.

А ты ищешь парня с недостатками?

Возможно. Кто ты такой?

Алберт Финнеган. По словам моей бившей девушки, у меня куча недостатков.

Алберт, я одна из твоих бивших. Я прекрасно помню о твоих недостатках.

Дженнифер?

Именно. Ты не говорил, что читал эту книгу.

Я многие книги читал. Дала бы мне возможность сказать – знала бы.

Во вторник, 7 августа 2010 года. Школьный буфет, в 2.

Зачем?

Поговорить о «Гордости и предубеждении».

Как только я принялась за «Пруфрока», меня перестало тяготить составление каталога. Даже самые короткие, ничего не значащие для меня записи наверняка что-то значили для других, и я тщательно их переписываю. Когда я устаю и решаю все-таки пропустить пару фраз, вспоминаю заметки Кэла в «Море» и передумываю.

На этой неделе я нахожу много чего в «Библиотеке писем». Даже неподписанные строчки о чем-то повествуют. Пабло Неруда много писал о физической близости. Кто-то прошелся по книге ярко-розовым маркером, отметил, похоже, все упоминания секса. Читаю и чувствую, как у меня горят уши. Еще они начинают гореть всякий раз, когда я нахожу в «Облачном атласе» очередное письмо от Генри. Никакой романтики в его посланиях нет. Там в основном о словах и смерти, но мне нравится их получать. Очень нравится. Специально выхожу – как будто на перерыв, чтобы вернуться и найти листочек. Если не нахожу, становится досадно. Чем больше мы переписываемся, тем сильнее мне хочется поговорить с Генри. То ли у меня снова появились к нему чувства, то ли я просто ищу способ отвлечься.

Или это любовные письма других людей виноваты в моем безумном настроении? В понедельник я начала читать переписку между А. и Б. в книге «Виноваты звезды». Сначала они никак себя не называли. Просто строчки были написаны разными чернилами. А. пишет синими, Б. – черными. Они делали записи на каждой новой строчке: «Забавно», – пишет А. под одной, «Обхохочешься», – это уже Б., ниже. К пятидесятой странице они обменивались любимыми цитатами. К сотой А. говорит, что он парень, и Б. признается в том же самом. К сто пятидесятой странице становится ясно, что они друг другу понравились. На последней странице книги я узнаю, что они встретились у клуба «Хаш» 2 января 2015 года.

Каждый вечер после работы я думаю об А. и Б., потом мои мысли обращаются к Генри, и уж они-то не дают мне спокойно спать. Заснуть я могу, только переключившись на «Облачный атлас». Каждый раз, когда мне хочется поцеловать Генри, я читаю страницу из книги. Их там 544. Я почти закончила читать.

Ну вот, теперь мне не на что отвлечься, и сегодня, когда Генри пригласил меня потанцевать, я сдалась.

Везу Мартина домой, разрешила ему разговаривать в машине: во-первых, он мне симпатичен, а во-вторых, он общается с Генри. Вдруг они болтают и обо мне? Прямо спрашивать, конечно, не буду, но надеюсь, что он случайно проговорится.

Сначала мы беседуем о каталоге. Мартин тоже обнаруживает в книгах всякую всячину, но до моих находок ему далеко – ему везет в основном на забытые мелочи или случайные истории о людях. Говорим о Джордж. Он рассказывает, что произошло после вечеринки.

– Она написала мне письмо, попросила прощения, и мы помирились. Но я тут же все испортил. Потом я покупал ей кофе с пончиками всю неделю, сегодня она меня простила!

Улыбаясь, он победно вскидывает обе руки, и в эту минуту напоминает мне Кэла.

– Так вот, я предложил вечером встретиться, и она согласилась. После ужина с Генри. Конечно же, как друзья.

– Ну да, – соглашаюсь я.

Он радостно возбужден, и я подумываю, не стоит ли предостеречь его. Сиди здесь Кэл, собравшийся на «дружеское» свидание, я бы посоветовала ему быть осторожным. Однако Мартину я этого не говорю. Я и сама-то не очень осторожничаю со своими чувствами к Генри.

С улыбкой вхожу в итальянский ресторан неподалеку от дома Роуз. Думаю о Генри, об А. и Б., о пасте… И вдруг останавливаюсь как вкопанная: рядом с Роуз сидит мама.

– Не ждала? – Голос у мамы все такой же бесцветный. – Так скучала по тебе, что отпросилась с работы.

Целую ее в щеку, и она говорит, что от меня приятно пахнет.

– Роуз разрешила взять ее духи.

– Хорошо выглядишь, – замечает мама.

И мне слышится мягкий укор в ее словах.

– Умираю есть хочу, – говорю я и тянусь за хлебом.

– Я рада, – улыбается она.

Это действительно так, но в то же время и не совсем. Роуз не дает нам сидеть в тишине, рассказывает, что слышала хорошие отзывы о ресторане. Мама извиняется и выходит покурить.

– Злится на меня.

Роуз искреннее удивляется: