Эвтаназия - Ирина Шанина

Проезжая мимо гостиницы «Украина», я вдруг подумала, что около моего дома вполне уже может быть организована слежка. Не исключен вариант прослушки телефона, как домашнего, так и мобильного. А Елизавете Васильевне я так и не позвонила. На ходу звонить было неудобно, поэтому я резко свернула за зданием гостиницы и въехала во двор. Здесь в подъезде рядом с аркой живут мои старые друзья — Ира и Валера. Редкие люди, к ним можно в любое время заскочить на огонек, просто так, без многочисленных предварительных созвонов. И здесь всегда будут рады гостям.

Несколько лет назад их чуть не выселили. На оба жилых крыла гостиницы нашелся предприимчивый инвестор, обещавший за каждый метр площади здесь дать аж целых пять… но за Московской кольцевой автодорогой. Несмотря на столь привлекательный «обменный курс», никто из жильцов не пожелал покидать старинное здание. Помнится, по этому поводу был большой шум в СМИ. Инвесторы действовали хитро, но традиционно — в основном все сводилось к подкупу лиц, имеющих право подписи на нужных доку ментах. Жильцы тоже действовали традиционно — выставляли пикеты. Они, наверное, проиграли бы, если бы дом не стоял на правительственной трассе. Жители того крыла, чьи окна выходили на проспект, проявили завидную гражданскую инициативу и составили график передвижения по проспекту президента (за полчаса до проезда важной персоны проспект перекрывался). Несколько пикетов, аккурат перед перекрытием проспекта, оказались очень эффективными. На руку жильцам сыграл и тот факт, что битва «за Украину» разгорелась в год выборов. Тот, кто проезжал дважды в день по резервной полосе Кутузовки, не хотел ссориться с электоратом. История породила прецедент, и, насколько мне известно, с тех пор ни один инвестор не покушался на жилые крылья «Украины», хотя кусочек был очень лакомый. Жильцы с той своей победы поимели еще и дивиденды: за счет проигравшего войну инвестора (в качестве компенсации за причиненные моральные неудобства) был благоустроен и без того неплохой внутренний дворик.

Я припарковалась рядом с кустами, окружающими фонтан, как раз напротив подъезда, где жили мои друзья. Выйдя из машины, на всякий случай проверила, не следит ли кто за мной. Такие действия свидетельствовали о начинающейся паранойе. Следить за мной не могли по определению. Я выехала из подземного гаража на затонированной Костиной машине. Сотрудники СБ должны были обладать даром предвидения или иметь в своем распоряжении хрустальный шар, чтобы меня вычислить. Дверь в Иры-Валерин подъезд была открыта настежь — погода стояла теплая, и бабуля-консьерж считала своим долгом проветривать вверенное ей помещение. Меня обе консьержки знали в лицо, поэтому вопросов, к кому я и за какой надобностью, не возникло. Бабуля приветливо кивнула, и я побежала вверх по лестнице (друзья живут на третьем этаже). Видимо, дежурная все же сообщила хозяевам по внутренней связи, потому что я не успела позвонить, как дверь открылась. На пороге стояли Ира и Султан — шикарный кот британской голубой породы.

— Проходи, — приветствовала меня подруга. — Давно ты к нам не заезжала. А я как раз собиралась тебе звонить. Мы думаем махнуть на майские в Англию. Ты Султана у себя не приютишь на пару недель?

Я понимала, почему Ира хочет оставить Султана на меня — я уже однажды прожила вместе с ним десять дней, пока Ира с Валерой ездили в тур по Европе. Не могу сказать, что это были самые приятные дни в моей жизни. Султан оказался (что, впрочем, легко было предвидеть — достаточно поглядеть на его нахальную морду) котом амбициозным, с деспотичным характером. Он явно считал себя главным в доме, хотя жил тогда, замечу, на моей территории. Все мои попытки (без рукоприкладства, уговорами) объяснить, что хозяйка здесь я, успеха не имели. Султан игнорировал меня большую часть суток, но, если ему что-либо было нужно, не стеснялся будить посреди ночи громкими криками. Я собралась уже отказаться, как вдруг меня осенило, что это — решение моих проблем.

— Согласна, — перебила я подругу. — Только давай я у вас поживу. Мне кажется, Султан плохо переносит мою квартиру.

— Об этом я и не мечтала, — призналась Ира. — Мы с Валерой хотели тебя попросить, но думали, ты не согласишься.

Я же подумала, что не буду говорить об этом даже Косте. Пусть он считает, что я проживаю в Маришкиной квартире. Но Елизавете Васильевне позвонить все же нужно. И забрать у нее ключи. Тогда, даже если Служба безопасности возьмет Костю за жабры и он меня сдаст, в указанном месте меня не будет.

— Когда я могу перебраться? — поинтересовалась я.

— Вообще-то, — замялась Ира, — самолет у нас сегодня ночью. Ты извини, что все так неожиданно. Мы думали Султана маме оставить, но она сначала согласилась, а час назад позвонила и категорически отказалась.

— Мне нужно позвонить, — сказала я, снимая ботинки в прихожей.

— Пожалуйста, — Ира вытащила из встроенного шкафа тапочки и протянула их мне, — проходи на кухню.

Кухня у них довольно большая — четырнадцать метров, поэтому ребята поставили там небольшой диванчик. Но мне пришлось сесть на стул, так как на диванчике демонстративно разлегся Султан. Он словно чувствовал, что очень скоро нам опять предстоит какое-то время прожить вместе, и недвусмысленно давал понять, что вопрос, кто главный, для него решен. Хотя я могу, конечно, это оспаривать.

С Елизаветой Васильевной удалось договориться довольно быстро. Я объяснила, что мы посовещались и решили, что Маришке никак нельзя терять такую квартиросдатчицу, поэтому наша контора оплачивает квартиру за два месяца вперед, но просит комплект ключей. Елизавета Васильевна, страшно довольная, что не нужно искать нового жильца, была на все согласна.

Мы пересеклись с ней на развилке Кутузовского и Большой Дорогомиловской, там, где до сих пор стояла сооруженная к очередной годовщине победы в Великой Отечественной каменная стела. Бабушка рассказывала, что в те времена считалось правильным ставить памятники к соответствующим датам. Вот и этот должны были торжественно открыть в канун 9 Мая. Однако же скульпторы успели сделать только стелу, а фигуры, символизирующие воинов и работников тыла, к сроку готовы не были. На открытие ждали кого-то очень высокопоставленного, чуть ли не Генерального Секретаря ЦК КПСС. Показывать ему усеченную версию было бы политически неверным шагом — кое-кто мог слететь с неплохих должностей. Закаленное во внутрипартийных склоках тогдашнее районное начальство элегантно вышло из затруднительного положения.

Торжественное открытие прошло без единой помарки; было все: и почетный караул из пионеров-отличников, сменявшийся каждые полчаса (пионеры-отличники должны были держать руку в пионерском салюте, больше получаса никто не выдерживал), и группа прилично выглядевших ветеранов, — короче, все было разыграно как по нотам. Под торжественный марш были сдернуты шелковые полотнища, и глазам присутствовавших предстала скульптурная композиция, состоящая из стелы и трех каменных фигур — солдата, мужчины и женщины (двое последних изображали работников тыла).

На следующее утро жильцы дома номер восемнадцать, что по Большой Дорогомиловской, наблюдали из окон странное зрелище: все три скульптуры — воин, женщина с бомбой и мужчина-рабочий — лежали на земле. Самые активные из жильцов немедленно начали названивать в милицию, полагая случившееся актом вандализма. По такому сигналу милиция приехала быстро. В результате непродолжительного расследования, проведенного прямо на месте, было установлено, что скульптуры воина и двух работников тыла были… надувные, выкрашенные под камень. Специальные службы собирались демонтировать лжескульптуры, но кто-то с самого верха спустил распоряжение их не трогать. На всякий случай. Хотя машины, везущие руководство, едут очень быстро, вдруг, не ровен час, Первое Лицо страны обнаружит три отличия. Так что еще несколько дней надувные фигуры украшали Кутузовский проспект, слегка покачиваясь при сильных порывах ветра, пока не привезли и не установили настоящие скульптуры.