Улики исчезают в полночь - Алина Кускова

Братья Карамазовы обладали двойной недюжинной силой, потому никого не боялись. Никого непотустороннего. А в том, что в странном происшествии с Евой Дворецкой задействованы потусторонние силы, братья не сомневались. Никаким другим образом нельзя было объяснить исчезновение красавицы или того, что от нее осталось после удушения. Если преступник, задушив Еву, кинулся бы спасаться через открытый наверху люк, то безжизненное тело осталось бы лежать там, где он ее укокошил. Но тела не было, и преступника тоже. Впрочем, преступник был. Именно он бил любопытных граждан по головам. И поймать этого невидимку с каждым днем становилось все труднее и труднее. Оставалось надеяться на то, что он вконец обнаглеет и потеряет бдительность.

Увидеть привидение братья были морально не готовы, поэтому с легкими сердцами согласились на слежку за кандидатом в депутаты городского собрания директором местного мясокомбината «Рога и копыта». Физиономию Сметаны они помнили с закрытыми глазами. Даже не имеющие активной жизненной позиции горожане, плюющие на предвыборные баталии кандидатов, знали претендентов по многочисленным плакатам. Ими были увешаны все заборы и остановки общественного транспорта. А плакаты братья Карамазовы любили, правда с более фривольным содержанием. Оттого и не стали срывать в проходной таксопарка Сметану, изображенного на фоне мясного изобилия, которое он обещал электорату. Они лишь подрисовали ему клыки и рога, не особенно заботясь о получившемся внешнем сходстве с оригиналом.

Без клыков и рогов Сметана выглядел человеком.

Братья подкараулили его у директорских ворот комбината и проводили дальше, только на этот раз Сметана поехал не в городскую квартиру, а за город. Компанию ему составлял длинный мачо, постоянно путающийся у директора под ногами.

– Раз плюнуть, – процедил Матвей, ведущий автомобиль с фирменными шашечками, – отключить этого хлюпика от сознания.

– Сметану я беру на себя, – поиграл мускулами сидевший на пассажирском сиденье Бенедикт.

Почему они должны были действовать физическими методами, братья не задумывались. Они мыслили просто: случится опасность – эту опасность нужно будет нейтрализовать, предварительно раздобыв какие-то сведения. Но так как им не сказали, какие именно сведения они должны раздобыть, братья над этим особо и не задумывались, просто гнались по темной трассе за директорским джипом.

Они чувствовали себя основной движущей силой на пути прогресса, готовой смести кого угодно ради достижения истины. Истина была рядом, в новеньком джипе, мчавшемся на бешеной скорости. Перед одним неприметным перекрестком джип внезапно затормозил и резко повернул. Матвей, не успевший сориентироваться на скорости, проскочил мимо.

В этот момент Олег Викторович Сметана обернулся. Ему показалось, что его преследуют люди Плешь, но такси проскочило мимо. «Да и откуда у них деньги на такси? – усмехнулся Сметана. – Плешь еще тот жмот!» Да, здесь он был прав, Аркадий Сидорович, впрочем, как и сам Сметана, был прижимист.

Матвей развернулся в ста метрах от поворота и поехал медленнее. Он понял, что на безлюдной дороге, куда свернул джип, его можно будет легко засечь. Братья не читали детективов, но охотно смотрели ментовские сериалы и теоретически были отлично подкованы.

Сметана подъехал к дому, пультом управления открыл ворота, не выходя из машины, и заехал во двор.

– Что будем делать? – мрачно поинтересовался Матвей, припарковавший такси у соседнего дома.

– Перелезем, – легкомысленно бросил Бенедикт, кивая на высоченный забор.

Матвей хмуро посмотрел на брата и заглушил двигатель.

Перелазить через забор не пришлось, калитка оказалась незапертой. Она чуть скрипнула, братья замерли. Но никто на скрип калитки не выскочил.

Карамазовы осторожными перебежками подобрались к дому Сметаны и заглянули в освещенное окно первого этажа.

Хлюпик и директор находились в просторной, похожей на гостиную комнате, и было слышно, как ругается Сметана. Кроме них по комнате передвигался еще один тощий мужик. Собственно, братья это поняли, когда пригляделись более внимательно: по просторной комнате бегали двое мужиков – хлюпик и тощий, а Сметана их догонял, осыпая бранью.

Троица кружилась возле стоявшего ровно посредине комнаты стула, словно играла в популярную игру «Кто первым займет стул по свистку». Но стул, как заметили братья, был уже занят, а свистеть никто не собирался. Похоже было на то, что тот, кто занял стул, сделал это не добровольно.

Сидевший был привязан к спинке стула грубой веревкой. Сидевшая! Она была видна братьям лишь со спины, но изредка подавала слабый звук. Матвей разглядел у связанной девицы длинные темные волосы. Сомнений в том, что в комнате находилась привязанная к стулу Ева Дворецкая, у него не осталось. Он закатал рукава куртки и предложил сделать то же самое брату.

– Какого черта?! – визжал бегавший за помощниками Сметана, схватившийся пухлой рукою за сердце. – Разве об этом я вам говорил?! Какие такие пиар-технологии?! Зачем вы приволокли в мой дом эту девчонку?! Уроды! Негодяи и тунеядцы! Уволю! Всех уволю и наберу лучших столичных придурков!

– Мы лучшие придурки! – визжал Бабий, обегая в сотый раз стул со злополучной девицей. – Без насилия и запугивания конкурентов в предвыборной гонке можно оказаться далеко позади!

– Я тебе сейчас покажу насилие! – свирепо прорычал Сметана и остановился, не в силах продолжать и предвыборную, и эту гонку.

– Не надо! – выкрикнул Гуньков и со всего маху врезался в остановившегося директора. – Не надо нас менять на столичных, – продолжил он, потирая ударенный лоб, – вы нас не выслушали! Я сейчас вам все объясню! Она много знает! Она так много знает! Тем более мы не собираемся причинять ей вреда. Сейчас она нам все расскажет, и мы ее отпустим на все четыре стороны!

– Расскажет? – основательно задумался Сметана над дельным предложением.

– Сейчас она все скажет про Плешь, Олег Викторович! – тут же сориентировался Бабий. – Долго ты будешь молчать, идиотка?!

Девица слабо пискнула заклеенным скотчем ртом.

– Идиот, – вздохнул Сметана, валясь от усталости в кресло, – открой ей рот!

Бабий подобострастно кивнул и наклонился к пленнице. Оторвав ото ее рта половину скотча, он услышал из нежных женских уст отборный мат.

– Может быть, – помощник снова заклеил рот девицы и оглянулся на хозяина, – не надо?

– Надо, Бабий, надо, – махнул рукой Сметана. – Придется выслушать все, что она о вас думает. Привыкайте к конструктивной критике.

– Уроды! Скоты! Нелюди! – разразилась пленница, как только смогла это сделать.

– Вы совершенно правы, милочка, – поддакнул Сметана, – они у меня полное дерьмо.

– Нет, я не понял, – обиделся Гуньков, – за что? Это Бабий ее сюда приволок, я только отдал ему ваши ключи.

– Идея была его! – выдал Гунькова Бабий, перекрикивая ругань пленницы.