Навеки твоя Эмбер. Том 2 - Кэтлин Уинзор

Брачный контракт был подписан в Барберри-Хилл, и Эмбер предполагала, что граф воспользуется своим правом разделить с ней брачное ложе. В восемь часов вечера он, однако, поклонился, пожелал ей доброй ночи и ушел в свою комнату. Эмбер и Нэн удивленно посмотрели ему вслед. Когда дверь за ним закрылась, женщины поглядели друг на друга и расхохотались.

– Должно быть, он импотент! – давясь от смеха, предположила Нэн.

– Надеюсь, что так оно и есть!

На пятый день с наступлением сумерек они добрались до Лондона. При приближении к городу Эмбер охватил страх, но, когда они катили по тихим темным улицам, тревога исчезла: не было ни похоронных повозок, ни трупов на улицах, на воротах лишь кое-где виднелись красные кресты. Бугры на кладбищах уже покрылись зеленой травой: души сотен тысяч усопших покинули грешную землю. В тавернах ярко горели свечи и толпился народ, мимо проезжали коляски с веселыми молодыми людьми и женщинами, из домов слышались звуки музыки.

«Того кошмара просто никогда, не было», – думала Эмбер. Действительно, не было – и все. Ее не покидало странное чувство второго рождения, будто она очнулась после ужасного сна и с облегчением поняла, что это был только сон.

Дом Рэдклиффа стоял на Олдерсгейт-стрит, выше Сент-Эннз Лейн, рядом с воротами Сити. Дома здесь не теснились, улица была широкой. Рэдклифф говорил, что его улица скорее походила на итальянскую авеню, чем на лондонскую стрит. В этом месте, у стен Сити, жили только знаменитые старые семейства.

Почти двадцать пять лет в доме не жили, оставались лишь слуги, и большинство окон было заложено кирпичами. Внутри дома было темно и пыльно, мебель покрывали грязные белые чехлы – ничто не изменилось со времени постройки дома восемьдесят пять лет назад. Одна комната анфиладой переходила в другую; кроме большой лестницы в центре дома, все коридоры и лестничные пролеты были узкими и темными. Эмбер с облегчением заметила, что отведенные ей апартаменты были убраны, вымыты и проветрены, хотя в остальном были такими же, как и весь дом.

На следующее утро она отправилась к Шадраку Ньюболду. Выяснилось, что ее деньги в сохранности Он также сообщил ей, что лорд Карлтон отплыл в Америку две недели назад. Когда Эмбер сказала Рэдклиффу, что с деньгами все в порядке, он предложил обвенчаться, как только закончатся все необходимые приготовления. Насколько ей было известно, Рэдклифф был католиком, значит, нужны две церемонии.

– Я хотела бы договориться со своей портнихой о платье. У меня нет ничего нового, я полагаю, за десять дней она управится.

– Не думаю, что это безопасно, мадам, чума еще дает о себе знать. Вы очень обяжете меня, если согласитесь надеть платье, которое я приберег. Я был бы счастлив, если бы вы были в нем.

Несколько удивленная – неужели он хранил свадебное платье на случай неожиданной женитьбы? – Эмбер все же согласилась. Ведь просьба совершенно невинная.

В тот же день он пришел к ней в комнату, неся в руках жесткое белое атласное платье, все вышитое мелким жемчугом. Когда Эмбер встряхнула его, то увидела глубокие резкие складки, будто платье лежало в сложенном виде очень давно. Тут она поняла, что платье старое: белый цвет превратился в кремовый, а покрой и стиль давно вышли из моды. Высокий лиф заканчивался расклешенной баской с разрезами в четырех местах; глубокий вырез квадратной формы, кружевной воротник и кружевные манжеты на длинных пышных рукавах; нижняя юбка из тяжелой серебристой парчи, открывающаяся, когда распахивались полы спереди.

Заметив озадаченное выражение на лице Эмбер, Рэдклифф улыбнулся:

– Как видите, платье не новое. Но оно все еще красиво, и я буду благодарен, если вы наденете его.

Эмбер взяла платье:

– С удовольствием, сэр.

Позднее они с Нэн тщательно осмотрели наряд.

– Ему не меньше двадцати лет или даже больше, – сказала Нэн. – Интересно, кто его носил в последний раз?

– Его первая жена, может быть. – Эмбер пожала плечами. – Или его старинная возлюбленная. Когда-нибудь я его спрошу.

К удивлению Эмбер, платье очень хорошо сидело на ней, будто сшитое на заказ.

– Эмбер, графиня Рэдклифф, – медленно произнесла она, глядя на себя в зеркало, потом сморщила нос,щелкнула пальцами и отвернулась. – Это дорогого стоит!

Они поженились неделю назад, но жизнь Эмбер не стала более интересной, чем когда она была просто миссис Дэнджерфилд, не говоря о том времени, когда она называлась мадам Сент-Клер из Театра Его Величества. Погода стояла слишком холодная, чтобы выходить из дома. Число смертей от чумы снизилось до ста человек в неделю, но ни король, ни королевский двор еще не вернулись в Уайтхолл. Эмбер сидела дома и не покидала своих апартаментов, ибо остальная часть дома оставалась такой же мрачной и грязной, какой и была. Большую часть времени она скучала и чувствовала себя отвратительно. Неужели за это она отдала свои шестьдесят тысяч фунтов! Сделка показалась ей несправедливой – тоска и мужчина, которого она презирала.

Ибо теперь, когда она стала его женой, Рэдклифф казался еще большей загадкой для нее, чем раньше.

Она очень редко видела мужа, потому что у него было множество интересов, которыми он не желал с ней поделиться. Почти каждый день он по нескольку часов проводил в лаборатории, смежной с их спальней и в которую постоянно прибывало новое оборудование. Если он был не в лаборатории, то в библиотеке или в конторских помещениях на нижнем этаже, он читал, писал, занимался счетами, строил планы перестройки дома и замены меблировки. И хотя было очевидно, что все это будет сделано на средства Эмбер, он никогда не советовался с ней, не спрашивал ее желаний, он даже не ставил ее в известность.

Обычно они встречались дважды в день – за обедом и в постели. Беседа за столом текла вежливо и скучно и предназначалась в основном для слуг, в постели они вовсе не разговаривали. Граф фактически не мог заниматься с ней любовью, ибо был импотентом, и, очевидно, уже длительное время. Более того, он не любил ее, откровенно, с оттенком презрения, хотя она и вызывала у него противоречивые чувства: желания и жажды возврата прошлого. В то же время он яростно хотел полного физического обладания – страсти, к которой стремился каждую ночь, но которой так и не мог добиться, и эта неудовлетворенность толкала его на все, что могли породить похоть и беспомощная ярость.

Они стали врагами в первое же утро, но только через несколько дней их взаимная антипатия разгорелась до открытого конфликта. Причиной был вопрос о деньгах.

Он вручил ей аккуратно написанную записку, адресованную Шадраку Ньюболду: «Прошу выплатить Эдмунду Мортимеру, графу Рэдклиффу, или подателю сего, сумму в восемнадцать тысяч фунтов», и попросил Эмбер поставить свою подпись, ибо деньги были все же положены на ее имя, хотя по брачному соглашению он распоряжался всем ее состоянием, кроме десяти тысяч фунтов.