Жесткий контакт - Михаил Зайцев

Фатима присела. Трубка радиотелефона, угодив в обитую дерматином входную дверь, отскочила, упала на пол, покатилась по паркетной доске. Но раньше чем трубка коснулась пола, кувыркнувшись через плечо, Фатима Рустемовна поймала руками щиколотки Шамана, встала на лопатки, обхватила коленями мужской торс и опрокинула бойца.

Десять лет назад, перед выходом на ковер, тренер науськивал спортсменку Фатиму: «В стойке не телись, переводи в партер и дожимай. Запомни – борьба в партере твоя коронка!» Заслуженный тренер РСФСР по самбо не учил женщину использовать в борьбе ногти и зубы. Это эффективное дополнение к работе в партере Фатима освоила самостоятельно, уже не участвуя в спортивных поединках, а работая, что называется, в полный контакт, уже не как спортсменка, а в качестве офицера особого отдела с удостоверением оперативника.

Ухоженные, наманикюренные ногти царапнули промежность Шамана, белые острые зубки вцепились в мускулистую ляжку, загорелые руки перехватили мужской кулак, зафиксировали запястье, женское колено нажало на мужской локоть. Клубок тел на полу застонал в два голоса. Низкий стон боли мужчины слился воедино с напряженным, свистящим выдохом женщины.

Странный стонущий звуковой дуплет был оборван глухим стуком твердого о твердое. Фатима разжала челюсти, закатила глаза, увидела Сонечку, которая занесла кулачок с зажатой в нем телефонной трубкой для повторного удара. Фатима мотнула головой, уводя висок от второго удара, однако недостаточно быстро. Пластиковая трубка стремительно опустилась, надсадно треснула, очаг боли вспыхнул над ухом особистки. Третий удар, на сей раз мужским кулаком в подбородок, высек из глаз Фатимы призрачные искры, и сознание покинуло женщину-майора...

...Но без сознания Фатима Рустемовна пребывала недолго, минуты три, не более...

...Но и спустя пять минут сознание к ней вернулось не в полной мере. Мозг и органы чувств, ответственные за восприятие и анализ действительности, изрядно барахлили...

...Фатима не могла свободно пошевелиться и не сразу поняла, что руки за спиною связаны разорванной блузкой, а юбка спущена и ее поясок плотно стянул колени...

...Она не сразу догадалась, что красная пелена на глазах – это не кровь, а настоящая кровь стекает по щеке...

...Ей казалось, что в уши забиты пробки. Она увидела сквозь багровую пелену, как ломается косяк железной входной двери, как осыпается камнепадом штукатурка, но услышала лишь слабое «бу-ух-х» упавшей дверной панели...

...Она видела, как ворвались в квартиру похожие на средневековых рыцарей спецназовцы, как замерли, перепрыгнув искалеченный порог, как лидер рыцарей спецназа выпустил из сверкающих колечками кольчуги пальцев «брызгалку», как из ствола упавшей на пол «брызгалки» вылилась малая капля на паркет и запузырилась, задымила. Руки-грабли в кольчужных перчатках сняли шлем-противогаз. Седая голова полковника заговорила, глядя мимо Фатимы Рустемовны...

«...Почему они остановились? Разве непонятно, что образцово-показательный подвиг особистки не состоялся? Разве непонятно?.. Почему они не пускают газ? Почему не бросают сети? Почему не активизируют «пищалки»? Почему?» – думала женщина, с огромным трудом запрокидывая голову, прищуриваясь...

...Она увидела гранату. «Эфку» с выдернутым кольцом в кулаке Шамана...

«...Он взял меня в заложницы! – ужаснулась Фатима Рустемовна. – Любое активное действие против Шамана, и его кулак разожмется, граната взорвется. Он погибнет, и я погибну. Я самонадеянная дура, я провалила операцию!.. Полковник! Зачем ты, старый ишак, вступил с ним в переговоры?! Так и так со мною все кончено! Сапер имеет право на ошибку, оперативник – нет! Подорвавшийся сапер, если выживет, получит пенсию и инвалидность, проваливший операцию «в поле» особист – социальный мертвец. Может быть, у вас в Москве, полковник, и есть шанс у лоха-особиста всплыть с общественного дна, но у нас в губернии... Полковник! Помоги мне! Я связана! Я беспомощна! У меня самой не хватает сил погибнуть вместе с Белым Кахуной! Полковник, убей меня, или я... я не выдержу, и я... я...»

К сожалению, полковник не воспринял телепатический вопль Фатимы Рустемовны. Спецназовцы задом, по-рачьи, выходили из квартиры, стукаясь друг о друга панцирями, бессмысленно продолжая удерживать Шамана под прицелом ручных огнеметов и штурмовых арбалетов. Последним вышел полковник. Глядя поверх окровавленной головы Фатимы, полковник, пятясь, присел, подобрал кислотник, опустил глаза и заглянул в лицо «дочки», подмигнул – мол, все нормалек, девочка, держись!

Фатима сипло вздохнула, открыла рот, собираясь крикнуть... По зубам ударил кулак, утяжеленный гранатой. Женщина закашлялась, лизнула разбитые губы, прикрыла глаза...

...Пробки в ушах таяли двумя льдинками. Очаги боли будоражили тело, действуя как электроды во время сеанса шокотерапии. Кровь на щеке запеклась. Боевая машина «Фатима» самовосстанавливалась...

«...Свести эмоции к нулю, – приказала себе особистка. – Сосредоточиться. Я погибла как офицер, но я еще жива физически. Чего я хочу? Проще признаться в том, чего я не хочу. Я не хочу за пять лет превратиться в старуху, работая по двадцать часов в сутки на буровой! Я не хочу до конца жизни прозябать на колхозных грядках! Я не хочу в солдатский бордель! Я хочу жить полной жизнью, пускай и рискуя каждый день, каждую минуту, каждую секунду... Спокойно! Прежде всего – успокоиться, свести эмоции к нулю...»

Шаман – Белый Кахуна и Сонечка Таможня разговаривали. Прикрыв глаза, Фатима слушала их быстрые, отрывистые речи. Шаман вкрадчивым, спокойным голосом успокаивал девушку, говорил, что, удерживая заложницу, они имеют реальные шансы бежать из столицы. Сонечка плакала и пускаться в бега категорически отказывалась.

Фатима улыбнулась разбитыми губами. Дождалась паузы в диалоге бойца с девушкой и произнесла торопливо:

– Сонечка с тобой не пойдет. Она беременна. От тебя, от чистого. Она...

Фатима радовалась, что успела сказать самое главное прежде, чем новый удар по губам заставил ее замолчать. Облизнув языком краешек сломанного зуба, Фатима открыла отдохнувшие глаза.

Она, связанная, сидела, привалившись спиной к ногам Шамана. Сонечку Фатима не видела. Вероятно, девушка прижалась к стенке, спряталась за плечами мужчины. Пленница-особистка... бывшая особистка, Шаман и Соня Таможня в глубине холла. Зрение почти восстановилось, красная пелена исчезла, и Фатима сосредоточилась на ранее упущенных деталях. Посреди засыпанного штукатуркой пространства лежит мертвый урка Псих. Возле выбитой двери валяется ее, Фатимы, прозрачная сумочка с пудреницей-передатчиком, а за пустым дверным проемом безлюдный коридор. Полковника вместе с подчиненными на этаже нет. О чем договорились полковник с Шаманом?

– Соня, это правда? Она правду сказала? Ты беременна?

– Да, правда, да...

– Отчего же я узнаю об этом последний, Соня?

– Ей Марик, Марик сказал! Больше никто не знал! Они Марика, гады...

– Какая разница, кто ей сказал? Отчего я...