Залив мечты - Джерри Уандер

— А до того ей не приходило в голову, что ты тоже захочешь играть какую-то роль в жизни собственного ребенка?

— По-видимому, нет. Как и то, что потом ребенок, возможно, захочет узнать, кто его отец.

— Странно как-то это все, — пробормотала Конни.

— А эта женщина вообще жила странно. Я спросил ее, как у нее с финансами. Выяснилось, что она бросила учебу, как только подтвердилась ее беременность. Что неудивительно, поскольку у нее была идея стать идеальной матерью для ребенка. Она ходила по детским магазинам и тратила остатки денег на одежду для малыша.

— А сбережений у нее не было?

— Она все потратила на оборудование детской комнаты. Мэри призналась, что не подумала о том, как оплачивать счета, когда родится ребенок. И тогда я предложил выплачивать ей месячное содержание.

— И она приняла это?

— Без малейших колебаний. Так вот, сам я твердо верю в семейные ценности, — заявил Берт. — Поэтому я хотел, чтобы мой ребенок был рожден в законном браке. Конечно, в наше время на такие вещи смотрят проще, но все же…

— Я понимаю.

— Я даже не хотел, чтобы люди знали о том, что Эрик зачат вне брака. Поэтому мы должны были чрезвычайно тихо и быстро пожениться.

— Мэри была согласна?

— Да, как и в вопросе с пособием. По-моему, она начала понимать, что ее план родить и самостоятельно воспитать ребенка не такая уж блестящая идея. Конечно, моя идея насчет нашего брака тоже не самая лучшая, но что мне оставалось делать? На моем месте так поступил бы каждый.

— Далеко не каждый, — возразила Конни. Большинство мужчин заявило бы, что раз она создала эту проблему без их согласия, то пусть сама и разбирается.

Берт пожал плечами.

— Может, и так. Но, как бы то ни было, через неделю мы тихо поженились — без гостей, свидетелями были случайные прохожие.

И Мэри переехала ко мне.

— Наверное, твои родители очень переживали, что ты не пригласил их на свадьбу?

— Они были просто убиты, — ответил он. Я же один ребенок в семье. Правда, потом я им все объяснил.

— А как вы с Мэри жили?

— До рождения Эрика все шло неплохо. Мэри читала много книг по подготовке к родам, ходила на специальную гимнастику и психотерапию. Но, когда мальчик появился на свет, все пошло прахом. Я думал, что материнская любовь заложена в женщинах природой, но к Мэри это не относилось. На людях она обожала демонстрировать свои чувства, но все остальное время оставалась совершенно равнодушной. Она никогда не ласкала ребенка, не щебетала с ним, как другие матери. — Берт посмотрел на Конни. — А вот ты стала бы. Вначале я думал, что у Мэри послеродовая депрессия, но несколько месяцев спустя пришлось признать, что она просто плохая мать.

— Тогда вообще непонятно, зачем эта беременность.

— Я могу только догадываться. Вероятно, поскольку Мэри всегда была занята исключительно собой, она потеряла интерес к ребенку, как только он стал самостоятельным существом. Или это тот случай, когда, получая желаемое, человек теряет к этому интерес.

— Но почему она вообще захотела ребенка?

— На этот вопрос может быть несколько ответов, — сказал Берт. — Один из них таков: Мэри хотела привлечь к себе внимание отца.

Второй: хотела досадить Эвелин. Сестры всегда старались опередить друг друга, и Мэри таким образом решила взять верх над сестрой.

А может, тем, что она решила обойтись без мужчины, она хотела некоторым образом и отомстить отцу, который в детстве не уделял ей должного внимания.

— Или все вместе, — проговорила Конни.

— Да. Когда Эрик родился, Мэри стала несносной. Она потребовала, чтобы я нанял не только дневную, но и ночную няню, и стала часто и подолгу пропадать из дому. Я с ума сходил, ведь ребенку нужна мать. Так что до ухода на работу и по возвращении я часто сам кормил и пеленал сына.

— Ты, наверное, с ног сбивался.

— Да, но… — Берт улыбнулся, — дело того стоило. Эрик рос веселым и спокойным мальчуганом.

— А куда уходила Мэри?

Улыбка исчезла с его лица.

— Один Бог знает куда. Но я уверен, что она снимала обручальное кольцо и вела себя, как свободная женщина. Она постоянно жаждала мужского внимания. Знаешь, тогда, в машине, с ней был молодой парень, очередной кавалер. Он не получил ни царапины.

— Твой брак фактически распался.

— Да. Я никогда раньше не думал, что, женившись, буду думать о разводе. Однако такая мысль стала все чаще приходить мне в голову. Но я опасался, что Мэри потребует ребенка. А суды всегда более благосклонны к матерям.

— Ты думаешь, она стала бы настаивать?

— Пусть это кажется нелогичным, но все же я думаю именно так. Она решила бы, что ее грабят, вцепилась бы в ребенка, получила его и через пять минут забыла о его существовании. И все же я думал, что, увидев мою привязанность к Эрику, Мэри многое поймет и полюбит его. — Берт хрипло рассмеялся. Наивные мечты. Ей было все равно.

— А как она относилась к тебе? — спросила Конни.

— Тоже безразлично. Мы остались чужими.

Когда Эрик был младенцем, мы провели вместе несколько ночей. Но меня не слишком тянуло к ней, а она вообще мало интересовалась сексом. Да, она обожала мужское внимание, но на самом деле была ледяной принцессой. К тому же, когда я приходил домой, она не задавала мне ни одного вопроса. Мэри ничего обо мне не знала, но, черт подери, и не хотела знать! Она обращалась ко мне только тогда, когда ей нужны были деньги, всеми способами тянула их из меня… В отличие от тебя. Ты не захотела даже, чтобы я заплатил за твой купальник. А он так тебе шел.

Может, сходим за ним завтра?

Конни покачала головой.

— Нет, спасибо. Значит, ты был для нее таким хорошим кошельком, что она не горела желанием развестись с тобой?

— Наверное, именно поэтому. Такое положение дел ее устраивало. Еще один момент — мы спали в разных комнатах. И вот, когда я уже с ума сходил, не зная, что делать дальше, Мэри погибла. — Берт потер ладонью виски. — Когда ее не стало, я почувствовал облегчение. Можно в такое поверить?

— Можно, — ответила Конни. — Более того, в твоей ситуации это нормально. Так что не мучай себя. — Она коротко улыбнулась.

— Мой брак с Мэри сделал меня таким циником, что я поклялся больше не допускать женщин в свою жизнь. По крайней мере всерьез. Только встретив тебя, я понял, что снова могу доверять женщине. — Взгляд его синих глаз стал пристальным. — Ты честная, добрая и принципиальная. Ты заставила меня снова поверить в людей.

Констанция встала и подошла к перилам веранды. По розовато-персиковому небу проплывали лиловые, с пурпурными краями облака. Она с грустным видом повернулась к Гилберту. Она понимала, что помогла ему залечить старые раны, но его благодарности она не искала. Как не искала и комплиментов. Ей нужно было другое, она не хотела просто нравиться.