Врач от бога - Ирина Градова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Если не ошибаюсь, вы недавно сделали главе «Фармакона» заманчивое предложение? – сказал Лицкявичус.
– Да вы и в самом деле прекрасно подготовились! – с нескрываемым восхищением пробормотал генеральный директор. – Об этом, между прочим, мало кто знает! Да, мы предложили Светлину купить его предприятие – за очень хорошую цену, между прочим. Но он отказался! Его завод на ладан дышит, а он пальцы гнет, представляете?
– Расскажите о «Виталайфе», – внезапно меняя тему, попросил Лицкявичус.
– Полагаю, вы и сами все знаете, – вздохнул Заборский. – Вы ведь оба медики, верно?
Мы одновременно кивнули.
– Ну, что сказать? «Виталайф» на данный момент – один из наших самых успешных продуктов. Это БАД, не лекарственный препарат, но он составлен так, что является одновременно и витаминной, и пищевой добавкой. Он не имеет никаких противопоказаний, за исключением аллергии на миндаль, которая, судя по клиническим испытаниям, встречается крайне редко. Кстати, об этом написано в инструкции крупными буквами.
– Я так понимаю, что процентная доля миндаля в вашем продукте достаточно велика? – уточнил Лицкявичус.
– Да, но ведь это обычный сладкий миндаль, имеющий огромное количество потрясающих свойств! Им никто не мог отравиться!
– И все же нельзя отрицать очевидное, – все так же спокойно и даже доброжелательно заметил Лицкявичус. – Пять человек умерли именно после того, как употребляли ваш БАД, и это – бесспорный факт. Исследования образцов препарата, изъятых у потерпевших, доказывают, что именно в «Виталайфе» содержались опасные для жизни вещества.
– Этого я никак объяснить не могу! – развел руками генеральный директор. – Закрытие производства означало бы огромные убытки! «Виталайф» – наша самая доходная статья, не говоря уже о том, что страдает наша репутация, ведь этот БАД – не единственная наша специализация! Мы производим еще множество витаминов и биодобавок, но, если так пойдет и дальше, нас окончательно дискредитируют, и мы пойдем по миру!
– Мы здесь как раз для того, чтобы этого не допустить, – сказал Лицкявичус. – Разумеется, в том случае, если вы правы и «Виталайф», произведенный на вашем предприятии, чист. А теперь, если не возражаете, мы бы хотели осмотреть линию и взять пробы.
Заборский сам повел нас в цеха. Здесь все выглядело стерильно и красиво – новейшее оборудование из Швейцарии, о котором не преминул упомянуть генеральный директор «Фармации», и полностью автоматизированный процесс производства и фасовки, требующий участия всего двух операторов в каждом цеху. Мы с Лицкявичусом методично прошлись по всей линии, от начала до конца, собирая образцы – от сырья, включающего цельные миндальные орехи, до конечного продукта.
Когда мы закончили, Заборский предложил нам отобедать с ним в заводской столовой, но мы вежливо отказались, полагая, что установление дружеских отношений с главой «Фармации» в дальнейшем может помешать объективной оценке ситуации.
На обратном пути я спросила Лицкявичуса, почему то, что мы сделали только что, не было сделано раньше, когда умерли первые люди.
– Хорошая «крыша», – спокойно ответил он. – Если бы не статьи того журналиста, думаю, нас до сих пор не допустили бы до «Фармации»!
– То есть позволили бы людям умирать и дальше?
Лицкявичус ответил не сразу.
– Разве мы не сталкиваемся с подобным цинизмом каждый день? – сказал он наконец. – Когда в России ценили жизнь простого человека?
– Значит, даже если пробы окажутся положительными, – пробормотала я в ужасе, – никакой гарантии, что «Виталайф» снимут с производства, нет?
– Если пробы окажутся положительными, – сухо отозвался Лицкявичус, – я сделаю так, чтобы это произошло. Но мне почему-то кажется, что здесь ситуация гораздо сложнее.
Сначала я не обратила внимания на его последние слова, подумав лишь о том, как именно Лицкявичус собирается остановить производство препарата, если ему вдруг станут в этом мешать. Насколько я поняла – хотя и не знала причин такого отношения, – Кропоткина настроена против главы ОМР и, похоже, даже лелеет надежду убрать его с этого места. И я едва не рассказала Лицкявичусу о нашей беседе с вице-губернатором – прямо сейчас, раз уж подвернулся такой момент. Но что-то меня остановило. Наши отношения только-только стали налаживаться, и Лицкявичус начал общаться со мной без высокомерия, к которому я уже почти привыкла, как с коллегой, полноценным специалистом. Только я никак не могла понять, что заставило его изменить свое отношение. В данных обстоятельствах рассказывать ему о том, что Кропоткина меня «вербует», показалось мне не самым мудрым шагом, и я промолчала. А потом я вдруг вспомнила его последнюю реплику.
– Что вы имеете в виду? – спросила я встревоженно. – Почему все гораздо сложнее?
– Мы проверили серийные номера «Виталайфа» и выяснили, что все банки – из разных партий. Тем не менее умерли всего пятеро – как это объяснить? Почему в отдельно взятую баночку БАДа попал яд, а в другие – нет?
– Возможно, еще не прошло достаточно времени? – предположила я и сама ужаснулась своим словам. Если я права, значит, мы еще услышим о новых жертвах?
– Это вполне возможно, – согласился Лицкявичус. – Отравление происходило постепенно – благодаря маленьким концентрациям синильной кислоты в каждой капсуле… Возможно, наши пятеро – всего лишь начало! Версия о контрафактном «Виталайфе» также себя не оправдывает – и вследствие малого количества погибших, и из-за серийных номеров и других выходных данных, которые должны были бы отличаться у несертифицированного товара, изготавливаемого в какой-нибудь подпольной лаборатории. И еще меня беспокоит Пластун…
– Из-за следов хлороформа?
– Она никак не вписывается в общую картину! – подтвердил Лицкявичус. – Кадреску не может без эксгумации перепроверить результаты вскрытия первых трех умерших. Но, естественно, мы ничего не можем сказать, пока Мдиури не рассмотрит собранные на «Фармации» образцы.
– А как насчет предположения Заборского? – спросила я.
– Диверсия конкурентов?
– Да. Ведь это возможно?
– Как и все остальное, – усмехнулся Лицкявичус. – На данном этапе любая версия хороша! Тем не менее мне кажется, что для диверсии жертв маловато, хотя… Еще не прошло достаточно времени. С другой стороны, кому легче всего «играть» с ингредиентами препарата?
– Тому, у кого есть такая возможность, – ответила я. – Значит, нельзя исключать и «Фармакон». Наверное, нужно пообщаться с его представителями?
– Думаю, да. Посмотрим, что покажет исследование образцов, а потом я попробую добиться встречи со Светлиным.
И тут я решилась на то, что дала себе слово не делать.
– Андрей Эдуардович, – неуверенно сказала я, – вы ведь говорите по-английски?
Его взгляд стал подозрительным – снова.
– Дело в том, – быстро заговорила я, – что Лида, вернее, мама Лиды Томилиной, получила письмо из Турции – после смерти дочери. Оно на английском.