Статуя сексуальной свободы - Елена Логунова

– Гоп! – с ухарским криком приземлился перед Жекой Серый.

Он в очередной раз совершил спринтерскую пробежку по крышам и завершил ее тройным прыжком, который сделал бы честь чемпиону Европы.

– Классно выглядишь! – крикнул приятелю Жека.

Серый и в самом деле смотрелся натуральным древнегреческим олимпийцем. Он был голым, босым и мокрым от пота.

– А то! – гордо откликнулся Серый и неумело, но с большим энтузиазмом исполнил несколько па танца, отдаленно смахивающего на сиртаки.

– Класс! Мне нравится! – застенчиво похвалил Жека.

– Эй, ты чего? – оценив томную нежность тона, каким это было сказано, Серый насторожился и непроизвольно прикрыл причинное место ладошками.

Жека тряхнул головой, с силой протер кулаками глаза, досадливо пробормотал:

– Ох, померещилось… – и в сердцах подскочил на скамейке так, что при приземлении с пушечным грохотом проломил доску.

– Так дело не пойдет. Срочно надо бабу найти! – мрачнея, убежденно сказал Серый и огляделся.

– Оденься! – буркнул Жека, ногой подпихнув к дружку сброшенную им одежду.

Серый небрежно набросил на плечи куртку, приобретя карикатурное сходство с легендарным Чапаем в развевающейся бурке. Скроив подходящую к героическому образу суровую мину, он подошел к краю крыши и поверх фанерного щита, как с балкона, оглядел окрестности.

Вокруг было пусто. Гастроном, в зимнее время работающий всего-навсего до девятнадцати часов, уже закрылся. На не зарастающей народной тропе к помойке не было ни души, осмотрительные граждане, и тем более гражданки, не рисковали в темное время суток приближаться к местам постоянной дислокации маргинальных личностей. Бомжей тоже не было видно: они, подобно деревенским жителям, ложились спать с курами, чтобы приступить к работам по потрошению мусорки и сбору бутылок с утра пораньше, едва рассветет.

– Слышь, Серый? – трезво оценив шансы на встречу с какой-нибудь условно милой дамой как крайне невысокие, тоскливо воззвал к дружку Жека. – Говорят, ночью в любой службе такси можно девочку по вызову заказать…

– А деньги у тебя есть? – хмуро отозвался Серый.

Он уже начал зябнуть и завозился, просовывая руки в рукава куртки. Жека в это время шарил по карманам.

– Тридцать два рубля пятьдесят копеек! – сообщил он, позвенев мелочью. – Мать на молоко полтинник дала, а сдачу спросить забыла.

– Думаешь, этого хватит? – язвительно спросил Серый. – За тридцать два пятьдесят, небось, даже нищая побирушка не согласится! Это ж меньше одного евро!

– А мы валютную брать не будем, – пробормотал Жека. – Мы люди не гордые, нам и кто попроще сойдет.

Он встал на цыпочки и вперился взглядом в темное пятно, смутно вырисовывающееся на фоне серой стены гастронома. Там явно прятался человек.

– Как думаешь, это баба? – с надеждой спросил Серый.

– Может, баба, может, мужик…

– Пошли! – воспрянув духом, скомандовал Серый и первый орлом слетел с крыши – босой, в распахнутой куртке, со скомканными штанами в одной руке и ботинками в другой.

– Не, я с мужиком не хочу! – заволновался Жека.

– Ты че, чувак? – Серый остановился и покрутил у виска карусельку из башмачной пары. – Если это мужик, мы его как мужики мужика раскрутим на бабки на бабу!

– Типа, ограбим?

Довольно сложный словесный пассаж, отягощенный неизящным каламбуром, Жека чудесным образом понял без дополнительных пояснений. Право, учительница русского языка напрасно поспешила записать Крохина и Голенко в полные лингвистические бездари!

– Че сразу – ограбим? Подойдем, стрельнем сигаретку, ну, и пообщаемся!

– Я не курю, – напомнил Жека.

– Правильно, курить – здоровью вредить. То ли дело – здоровый секс! Вперед, благородные разбойники! – Серый пугающе захохотал, баскетбольным пасом перебросил Жеке свои оклунки и бодро зашлепал по лужам, совершенно не замечая холода.

– Ну, хватит уже! Давай заканчивай! Я домой хочу! – переминаясь с ноги на ногу, нетерпеливо взывал к своему псу капитан Кулебякин. – Шевелись, с-собака!

Барклай не обращал на слова хозяина ни малейшего внимания. Невежливо повернувшись к Денису задом, он пригнул голову к земле и с большой увлеченностью что-то там обнюхивал.

– А ну, брось это! – на всякий случай велел Денис.

Он хотел обойти бассета, чтобы взглянуть на предмет его подозрительного интереса, но влип ногой в густую грязь разбитой машинами колеи, охнул и выругался.

Не предполагая затягивать вечернюю прогулку, капитан Кулебякин выскочил из дома налегке, в спортивных штанах, полукедах и легкой ветровке без капюшона, а Барклая нелегкая понесла с благоустроенного двора на продуваемый ветрами пустырь за гаражным кооперативом.

Было холодно, ветрено, начал накрапывать противный мелкий дождик. Денис по щиколотку измазал ноги в грязи, весь продрог и мечтал только о том, чтобы поскорее вернуться домой и залезть в горячую ванну, предварительно зашвырнув изгаженные полукеды в мусорное ведро. Однако бассет, на котором не было вообще никакой одежды и обуви, ни малейшего недовольствия метеоусловиями не выказывал и отвращения к замусоренной территории не проявлял. Наоборот, он плотно уткнулся носом в какой-то обрывок полиэтилена и сопел над ним, как закипающий чайник.

– Фу! А ну, пошел! – Денис чистым башмаком подпихнул застопорившегося пса и вынудил его отступить от увлекательной дряни. – Домой, Барклай! Живо!

Пес сокрушенно вздохнул и неохотно, ничуть не живо, потрусил в сторону дома.

– Топай, Барклаха, топай! Вечно ты копаешься, как полумертвая бабка! – довольный одержанной победой, прикрикнул на любимца повеселевший Денис.

В этот момент впереди, у стены гастронома, в тупичке между двумя выступами больших зарешеченных кондиционеров шевельнулась согбенная фигура в старом ватном пальто и огромном вязаном платке из клочковатого козьего пуха. Подумав, что старуха, должно быть, услышала его бестактную реплику про полумертвую бабку, Денис слегка смутился и приготовился загладить свой промах подчеркнуто вежливым пожеланием доброго вечера.

Бравый милицейский капитан Кулебякин относился к древним старушкам с боязливым уважением, отводя им в иерархии всех родов войск почетное место партизанского засадного полка, способного ринуться в бой спонтанно, не дожидаясь сигнала и в непредсказуемом направлении. Он по опыту знал, что старенькие бабушки – это граждане с высочайшей бдительностью и активнейшей жизненной позицией, и никогда не проходил без поклона мимо дежурящих на лавочке во дворе представителей великой армии пенсионеров. Разглядев отирающую стену гастронома старушонку, он приветливо улыбнулся и уже открыл рот, чтобы медовым голосом промолвить что-нибудь вроде «Добренький вам вечерочек, бабулечка!», когда его отвлекло подозрительное шуршание в близких кустах. Машинально оглянувшись, Денис увидел саблевидный хвост своего бассета, исчезающего в зарослях, и понял, что пес решил сменить направление движения, не посоветовавшись с хозяином.