Трагедия армянского народа. История посла Моргентау - Генри Моргентау

За это время мои знания о современном немецком характере увеличивались, и все это благодаря наблюдению за Вангенхаймом и его товарищами. В первые дни войны немцы демонстрировали перед американцами свои самые положительные стороны. Однако шло время, и становилось ясно, что общественное мнение в США было практически полностью на стороне Антанты и что администрация Вашингтона не станет пренебрегать законами нейтралитета, потворствуя немецким интересам. В результате дружеские отношения изменились на чуть ли не враждебные.

Обида, о которой немецкий посол говорил с утомительной регулярностью, была вызвана вполне банальной причиной – продажей американской амуниции Антанте. Не думаю, чтобы хотя бы одна встреча со мной обошлась без напоминания об этом. Он постоянно уговаривал меня обратиться к президенту Вильсону с настоятельной просьбой объявить эмбарго. Естественно, моя точка зрения, что торговля военным снаряжением была абсолютно законной, не производила на него ни малейшего впечатления. Сражения за Дарданеллы становились все более ожесточенными, и вместе с этим росла и настойчивость Вангенхайма в отношении американских военных запасов. Он утверждал, что большинство снарядов, используемых в Дарданеллах, были произведены в Америке и что Соединенные Штаты в действительности вели войну против Турции.

Однажды он в ожесточении принес мне кусочек снаряда, на котором было выгравировано: «В. S. Co».

– Посмотрите на это! – воскликнул он. – Я полагаю, вы знаете, что такое «В. S. Co»? Это «Бетлехем Стил»! Это приведет турок в ярость. И помните, мы обвиним во всем Соединенные Штаты. Мы получаем все больше и больше доказательств и предъявим вам счет за каждую смерть, вызванную американскими снарядами. Если же вы напишете домой и заставите их прекратить продажу снаряжения, то война вскоре закончится.

Мой ответ был вполне банальным: я попытался обратить внимание Вангенхайма на тот факт, что Германия продавала боеприпасы Испании во время испанской войны, но результата мне это не принесло. Все, что волновало Вангенхайма, так это то, что американские боеприпасы поддерживали его врага. Законность его не волновала. Естественно, я отказался писать президенту.

Спустя несколько дней в газете «Икдам» появилась статья, в которой обсуждались турецко-американские отношения. Эта статья по большей части восхваляла Америку. Однако истинной целью написания этой статьи было показать контраст между прошлым и настоящим и указать на то, что наши поставки боеприпасов врагам Турции едва ли согласуются с исторической дружбой между двумя странами. Все это было написано, видимо, с единственной целью – поставить турецкий народ перед фактом, описанным в последнем параграфе: «Согласно докладам наших корреспондентов, в Дарданеллах большинство снарядов, используемых британским и французским флотом во время последнего обстрела, произведено в Америке».

Немецкое посольство полностью контролировало «Икдам» и использовало его в интересах Германии. Подобного рода утверждения, внедренные в умы восприимчивых и фанатичных турок, могли иметь очень плачевные последствия. Поэтому я тут же обсудил этот вопрос с человеком, которого считал ответственным в данной ситуации, – немецким послом.

Вначале Вангенхайм отрицал свою вину и, как ребенок, твердил о своем неведении в отношении этого дела. Я обратил его внимание на тот факт, что статья в «Икдаме» почти полностью повторяла то, что он говорил мне несколько дней назад, и что местами она дословно воспроизводит его собственные выражения.

– Либо вы сами написали эту статью, – сказал я, – либо позвали репортера и передали ему основные идеи.

Вангенхайм сообразил, что дальше отрицать свое авторство нет смысла.

– Да, – сказал он, откинув голову назад, – что вы собираетесь делать по этому поводу?

Такое высокомерие возмутило меня, и я решил не отмалчиваться.

– Я скажу вам, что собираюсь сделать по этому поводу, – ответил я, – и вы знаете, что смогу выполнить свои угрозы. Либо вы прекратите вызывать антиамериканские настроения в Турции, либо я начну кампанию по пробуждению в Турции антигерманских настроений. Вы знаете, барон, – добавил я, – что немцы в этой стране ходят по лезвию ножа.

Вы прекрасно знаете, что турки не очень вас любят. Более того, вы сознаете, что американцы здесь более любимы, чем вы. Давайте предположим, что я выйду и скажу туркам, что вы используете их для собственной выгоды – что вы совершенно не считаете их своими друзьями, что они всего лишь пешки в вашей игре. Теперь же, начав раздувать антиамериканские настроения, вы оказываете давление на самых беззащитных. Вы делаете мишенью для турок наши образовательные и религиозные учреждения. Никто не знает, на что они будут способны, если их убедить, что их родственники гибнут от американских пуль. Либо вы это немедленно прекращаете, либо через три недели благодаря моим усилиям все турки будут пылать ненавистью по отношению к немцам. Это будет настоящая битва между нами, и я готов к этому.

Поведение Вангенхайма мгновенно изменилось. Он обернулся, положил руку мне на плечо и принял самый дружелюбный, почти нежный вид.

– Послушайте, давайте будем друзьями, – произнес он. – Я вижу, что вы правы. Я понимаю, что подобные атаки могут навредить вашим друзьям и миссионерам. Обещаю, что они прекратятся.

После того дня в турецкой прессе не появилось ни одной строчки враждебной Соединенным Штатам. Внезапность, с которой прекратились атаки, обнаружила то, что немцы использовали в Турции один из самых любимых своих приемов – полный контроль над прессой. Когда же я думаю о позорном плане, осуществлявшемся Вангенхаймом в тот момент, его протесты против использования англичанами американских снарядов – если подобное вообще имело место, в чем я сильно сомневаюсь, – кажутся мне более чем абсурдными. Когда-то Вангенхайм объяснил мне одну из главных целей, которую преследовала Германия, втягивая Турцию в военный конфликт. Он говорил тихо и бесстрастно, как будто бы речь шла о самой обычной, ординарной проблеме. Сидя в офисе и покуривая огромную черную немецкую сигару, он раскрыл мне немецкий план, заключавшийся в натравливании всего фанатично настроенного исламского мира на христиан. Германия планировала настоящую священную войну в качестве средства по уничтожению влияния англичан и французов в мире.

– Сама Турция является не слишком важным фактором, – сказал Вангенхайм. – Ее армия мала, и, по нашему мнению, она не сыграет в этом большой роли. По большей части она будет обороняться. Но мусульманский мир – очень и очень велик. Если нам удастся поднять мусульман против англичан и россиян, то мы сумеем заставить их заключить мир.

Что же Вангенхайм подразумевал под словом «велик», стало ясно 13 ноября, когда султан объявил войну. Это объявление было настоящим призывом к джихаду или священной войне против неверных. Вскоре после этого Шейх уль-Ислам[18]опубликовал свое обращение, в котором призывал весь мусульманский мир подняться и уничтожить своих христианских угнетателей.