Ни слова правды - Ульян Гарный

Лес встретил нас неприветливо, после солнечного поля мрачные тени, залегшие у подножий могучих деревьев, тянулись к копытам лошадей как руки неведомых великанов. Пробивавшиеся сквозь листву лучи солнца напоминали прутья защитной решетки, шепот густого подлеска напоминал зловещие заклинания спрятавшихся вражеских шаманов. Редкие поляны манили солнечными лужайками, но даже притихшие собаки не пытались на них порезвиться, а молча и настороженно следовали за конями слева и справа отряда, напряженно вглядываясь в чащу, и тревожно нюхали легкий лесной ветерок.

Трегуз снял войлочный чехол со своего Дубаса, обнажив темное узловатое дерево, в котором то тут, то там проглядывали стальные вставки. Селезень надел ременную петлю своей булавы на правое запястье, взял в левую руку небольшой круглый щит. Только Косматко тихо дремал в седле, казалось, окружающее его совершенно не волнует. Так наш отряд углублялся в лесную чащобу, по дороге в Дикое поле, в полной боевой готовности довольно долго. Я даже удивился, казалось, что прошлый раз мы с Лехом очень быстро достигли Косматкина болота. Но припомнил, что с Лехом мы использовали в основном лесные тропы, ведомые только немому командиру младшей дружины.

Лес поредел, в воздухе чувствовался запах сырости и гнили, все указывало на скорое прибытие во владения телепата. И уже казалось, что опасность миновала, как вдруг завыли собаки, заржали лошади, задрожала земля, и из-за поворота появилась зловещая темная масса, в первую секунду показалось, что оттуда выползает огромная коричневая многоножка, разевая десятки зубастых пастей. Но когда устрашающая тварь приблизилась, оказалось, что это около сотни деревянных собак, каждая величиной с пони. Безглазые морды были направлены прямо на нас, и оскаленные деревянные клыки не оставляли сомнений касательно их добрых намерений.

Трегуз заорал собакам: «Ату!» – и бросился на врага, размахивая Дубасом, за ним последовал Селезень, они смяли передние ряды противника, только куски дерева полетели в разные стороны. Я очнулся и послал Ассама вперед, на ходу выхватывая меч, и рубанул метнувшуюся в нашу сторону древособаку по спине. Сталь глубоко засела в дереве, но это не возымело никакого эффекта на зверюгу, она продолжала греметь пастью и пыталась схватить коня за ногу. Ассам встал на дыбы и передними копытами размозжил твари голову, выбив из моей руки меч. Как только деревяха осталась без головы, она тут же рухнула на землю и превратилась в уродливую колоду.

Я стал тащить из кожаной сумы булаву, но она застряла, тогда я кинжалом обрезал ремешки и так прямо в чехле стал колотить по деревянным башкам чудовищ, стараясь попасть в разинутые пасти. Ассам топтал и лягал зверобуратинок, только щепки летели. Псы от нас не отставали, они зверюг нисколько не боялись, приловчились им лапы отрывать и бросали механически щелкающих челюстями монстров беспомощными на земле. Наш немногочисленный отряд быстро оброс грудами бревен со всех сторон, но деревяшки все лезли и лезли по трупам своих соратников, щелкая челюстями. Было что-то жуткое в их механических движениях, как будто каждый жест и каждый шаг причинял зверюгам боль, и злобу за свои страдания они желали выплеснуть на нас.

Теперь твари прыгали на нас сверху, пользуясь импровизированной стеной как трамплином. Трегуз наловчился бить их Дубасом влет, одновременно объявляя счет. Обезглавив очередного дружка Пиноккио, он провозгласил: «Тридцать!» О как! А я едва ко второму десятку продвинулся. Не желая отставать я стал махать булавой как напуганный, но нагнать Трегуза уже не смог: подлые деревяшки кончились.

Мы огляделись и обнаружили, что среди нас нет Косматки и Каурого. По-быстрому раскатали завал и начали поиск. Проследить путь Косматки было несложно, повсюду валялись останки древособак, которые образовали подобие дороги, которая привела нас на уже знакомую мне равнину.

Чавкающее под копытами лошадей болото заволокло густым туманом, ничего не было видно на расстоянии в несколько шагов. В плотной белесой дымке маячили неясные тени, колоды-трупы попадались все реже.

Трегуз спешился, повел Сивого в поводу, я и Селезень последовали его примеру. Трегуз поднял руку, потом приложил палец к губам, прислушался. Собаки притихли, тихонько поскуливая, жались к ногам. В тишине отчетливо слышались чавкающие шаги, потом затихли. Трегуз нарочито громко переступил с ноги на ногу. В тумане как эхо тоже чавкнуло и тут же затихло. Кто-то подкрадывался к нам, ориентируясь на звук.

Трегуз снял с седла свой Дубас, я снял с булавы истрепанный чехол и приготовился к бою, Селезень последовал нашему примеру. Готовые к бою, мы вглядывались в туман, надеясь увидеть неведомого противника. Чавкнуло совсем близко, и в видимом круге показалось нечто огромное и прозрачное, часть какой-то чудовищной медузы, размеры которой было трудно представить. Нечто высотой с многоэтажный дом наползало на нас, медленно заполняя все видимое пространство.

– Водяники, – сказал Трегуз, опуская оружие, – вы, главное, того, повежливей с ними и не смейтесь…

– Ну уж и не смейтесь, чего ж не посмеяться, если весело! – пропищало откуда-то с земли. – Здорово, богатыри!

Перед желеобразной массой стояли группкой крошечные людишки, обычному человеку по колено, в зеленых кафтанчиках.

– Приветствую вас, водяной народ, – ответил им Трегуз, – мы здесь товарища ищем на рыжем жеребце.

– А, этого, что в странных камнях живет? – отозвался лилипут. – Который големами балуется и болотину мертвой водой травит?

– Про мертвую воду не знаю, но живет он правда здесь неподалеку, Косматкой кличут, – снова ответил им Трегуз.

– Может, и Косматкой, а может, и по-другому, только запоганил ваш дружок тут все кругом, нечистой магией балуется, вот мы и пришли, червя привели, чтоб прибрался. А сами как его найдете, что делать станете? – с повелительными нотками продолжил маленький человек.

– А твоего ли ума дело, мелюзга? – разозлился я, чего он тут допрос устроил, от горшка два вершка, а гонору как у дорожного полицейского.

Трегуз в ужасе замахал на меня руками, строя уморительные рожи, что я не выдержал и рассмеялся, уж очень комично выглядел гридень.

– Смотри, какой у вас друг веселый, – не унимался водяник. – Мелюзга, говоришь?

– Ты не обращай внимания, уважаемый, не местный он, – оправдывал меня Трегуз, – но человек хороший, в Славене тебе всякий скажет!

– Хорошие люди черной магией не балуются и водяников мелюзгой не называют, – парировал мелкий нахал. – Компания у тебя, богатырь, странная, но мы зазря никого не обидим, отвечай как есть – зачем в лес пожаловал?

– Сюда по приказу князя прибыли, чтобы командира младшей дружины найти – Леха Немца, он дней пять назад в лесу пропал. Может, тебе что про него ведомо, скажешь – будем благодарны, – снова заговорил Трегуз.

Водяники запищали на своем, потом пискляво рассмеялись, и главный снова заговорил с нами:

– Может, и ведомо, может, и скажу, но пусть сначала вот этот, – и указал на меня, – к нам пожалует и по традиции в водных играх поучаствует.