Лесные твари - Андрей Плеханов

Они проехали на автобусе минут двадцать и теперь шли по окраине города. Рабочий район. Деревянные двухэтажки тридцатых годов вперемежку с ржавыми гаражами и полузаброшенными котельными.

– Ты к наркотикам как относишься? – Ольга ловко пробиралась между бетонными блоками, сваленными прямо на дороге неожиданной кучей.

– Не употребляю. И другим не советую. Много хороших людей они испортили...

– Хорошие люди такими делами не занимаются. – Ольга остановилась. – Дело у меня одно висит. Дело ясное, как Божий день. Торговля наркотиками. Не какая-нибудь там анашка дешевая и даже не мак-сырец. Кокаин, черт его дери. Самый настоящий кокаин. И в таких количествах... Где-то здесь должен быть склад. Я знаю где.

– Так, – сказал Демид. – Мне это не нравится. Ни хрена себе! Склад кокаина! Фантазия у тебя разгулялась не в меру. Ты что думаешь они там свой порошок на солнышке сушат, чтоб моль не поела? Ты приходишь: «Лапки кверху, товарищи преступники! Сдать наркотик по накладной!» И все писают в штаники и бегут сдаваться во внутренние органы. Если склад – так там жлобы должны быть со стволами. Охранять этот склад. Продырявят тебя, милая моя Жеглова, как алюминиевый дуршлаг.

– Склад – это пара пакетов. В общей сложности граммов на четыреста. Если повезет – граммов на восемьсот. Не думай, что там кокаин в мешках из-под цемента штабелями сложен.

– Ну и что? Пусть даже там два грамма будет. Я не думаю, что ты сама должна их конфисковать! Надо было поставить в известность руководство, если уж ты что-то сама разнюхала. Послать команду.

– Знают уж все... – Фоминых устало махнула рукой. – И команду посылали. И брали всех этих сволочей, и допрашивали. И снова отпускали. Знаешь, какие теперь законы? То, за что в советское время к стенке ставили, теперь и на административное нарушение не тянет. Чтоб теперь за наркотики привлечь, надо или при факте сбыта с поличным взять, или склад найти. Попробуй возьми их, если они всех наших оперативников в лицо знают...

– А тебя не знают?

– Здесь – нет.

– Чушь собачья! – Дема скрестил руки на груди, встал как вкопанный. – Нечего тебе туда лезть одной, с какой точки это дело ни рассматривай. Зароют тебя и креста не поставят.

– Я не одна, – сказана Ольга.

– Не одна?! – Демида наконец-то проняло. – Ты что, хочешь сказать, что специально потащила меня сюда в качестве огневого взвода?! Что воспользовалась служебным положением и вместо отделения тренированных бойцов приперла сюда меня, инвалида несчастного, чтобы я прикрывал твою задницу от пуль?! Ты с ума сошла!

– Я знаю, чего ты стоишь, – произнесла она тихо, но уверенно.

– Чего бы я ни стоил... Ты под статью меня подвести хочешь? Я – лицо не должностное! Я не имею права...

– В качестве понятого сойдешь.

Повернулась и пошла дальше. И когда ее фигурка уже скрылась за плитами, Демид сплюнул под ноги и рванул следом. Догнал, рывком развернул к себе лицом:

– Ты окунуть меня хочешь, да?!

– Я взять их хочу, понимаешь? Они же детей наркоманами делают, понимаешь? И единственный шанс это сделать – это ты. Я же не могу официально нанять тебя как профессионального бойца. А ты можешь это сделать. Можешь. Ну, что ты хочешь? Денег? Моей любви?

Побледнела, глаза полузакрыты. Еле шепчет. Страх. Да, вот он, конечно, тот страх. Обнять, успокоить, поцеловать...

Демид едва сдерживал желание залепить ей пощечину. Опять его подставили. Опять кинули, как разменную монету, на столешницу чужих страстей и интересов. Вечно талант его тела не давал покоя жадным глазам; уголовники, правоохранники – все они были для него чужими. Они шантажировали его – кто-то деньгами, кто-то страхом за жизнь любимых людей. А теперь и чувством долга. Они использовали его.

И еще один крючок. Острый и крепкий. Фоминых была нужна Демиду, чтобы разделаться с Королем Крыс. И Демид крепко сидел на этом крючке. Он не мог позволить, чтобы эту чертову бабу застрелили сейчас. Пока не пойман Король Крыс.

– Сволочи вы все, – сказал он. – Ну что мне сделать такое, чтоб вы от меня отвязались? Руки себе отрубить?

Улыбнулась благодарно. Руки положила на его плечи. Губами потянулась к его лицу. Красивая, чертовка.

– Пойдем. – Демид резко отстранился. – Пока не передумал.

* * *

Дом был окружен забором – древним и основательно подгнившим штакетником. Сам дом просматривался неплохо, да только не на что там было смотреть. Черный домик-уродец среди сада-огорода, заросшего терновником, одичавшими вишнями и таким густым бурьяном, словно его специально селекционировали для создания вида полной заброшенности. Будыли-лопухи, лебеда и крапива в рост человеческий. Единственным, что напоминало о человеческой цивилизации, были два ржавых провода, которые тянулись к избушке от покосившегося столба и свисали почти до земли.

Производственное совещание происходило в кустах бузины рядом с забором. Говорили вполголоса:

– Ты уверена, что там кто-нибудь обитает?

– Обитает. Еще как обитает.

– Что, наркотики там продают?

– Там – нет. Говорю же тебе, склад там. Но люди там есть. Сейчас там три человека должны быть.

– Слабовато для охраны.

– Охрана – она здесь. По огороду бегает. Собака здоровенная. Породу не знаю, но очень страшная зверюга.

– Чего ж она не лает? Неужели нас не чувствует?

– Она никогда не лает. Она молча кидается. Надрессирована она так.

– Что, на себе испробовала? – Дема усмехнулся.

– Нет. Ребята рассказывали, которых мы сюда посылали. Одному чуть ногу не оторвала.

– Везет нам на собачек. Кстати, – Дема внимательно посмотрел на Ольгу, – ты не относишься к любителям-собачникам? Или к охранникам природы?

– А почему ты спрашиваешь?

– Ну, если я псину эту покалечу слегка, с кулаками на меня не набросишься?

– Это ни к чему! – Губы поджала, напряглась. Похоже, и в самом деле любительница собак. Менты они все такие. Собака им дороже, чем человек. – Я все предусмотрела. Вот. Аэрозоль специальный. «Скорпион». Два пшика – и собака полчаса в нокауте.

И в карман лезет. Достает какой-то несчастный баллончик. Демиду в руку сует.

Собаку ты убей, убей сразу, если сумеешь. Не сумеешь – она убьет тебя, очень плохое животное.

Внутренний голос ожил. Очень серьезно ожил. Не с ехидцей, как всегда. Не с шизовой подковырочкой. Обеспокоенность появилась во внутреннем голосе. Тревога, пожалуй, даже. За жизнь Демида. Ну и за свою жизнь, конечно.

И все, как обычно, поплыло перед глазами. Но Демид справился. Не впервой. Сжал баллончик в руке, ноги покрепче расставил. Головой встряхнул, улыбнулся криво, но обаятельно.

– Как скажешь, начальница. Два пшика, говоришь? И кружка пива...