Алла и Рождество - Глеб Скороходов

Как-то раз она заметила в разговоре:

— Ко мне часто пристают: «Напишите о себе книгу! Напишите о себе книгу!» Не понимаю, зачем это делать, если я постоянно рассказываю о себе в своих песнях?

Если согласиться с этим, то как тогда быть с теми песнями-новеллами, которые выпадают из ее биографии? Пугачева умеет создавать миниспектакли, в которых мастерски играет своих героинь, вовсе не похожих на нее. Они становятся фактом ее творческой биографии. Или не только? Нет ли и в этих героинях чего-то родного, своего? Или тут дело только в пугачевском артистизме? Но ведь для воплощения любого характера — и это общеизвестно! — актеру надо хоть в чем-то совпадать со своим героем. Иначе ничего не получится.

Пример самый разительный — Олег Ефремов. Его герои уж настолько положительные, положительнее и придумать трудно. Но вот Эльдар Рязанов передает Олегу Николаевичу сценарий «Берегись автомобиля» с просьбой сыграть Деточкина. Ефремов немедленно согласился и... С изрядной долей самоиронии он позже изложил, что из этого получилось: «Моя проба, хотя и была хорошей и я хорошо играл, чем-то всех насторожила. Чем? Все смотревшие искали причину, пока ее вдруг не сформулировал художник картины Борис Немечек (он прекрасный художник, но зачем надо было лезть не в свое дело?). Он сказал: „Ефремов в роли Деточкина — это волк в овечьей шкуре“. Всем все стало ясно, и вопрос обо мне был решен».

Обратите внимание: Ефремов должен был сыграть не подлеца, пьяницу или развратника, а положительного героя. Но, очевидно, настолько не совпадающего с внутренним миром артиста, что ничего, кроме «волка», не получилось.

Пугачева чувствует себя в шкуре героинь песен «Полковник» и «Мадам Брошкина» как рыба в воде. Жалеет их? Сочувствует им? Несомненно. Дело будущего биографа Пугачевой разобраться, несмотря на ее лирическую героиню, что в этих персонажах есть свойственного самой актрисе.

Участники «Встреч-95» не прошли мимо издревле принятой традиции гадать в ночь перед Рождеством. Правда, гадали они, не бросая за ворота башмачок, не на картах, не зажигая свеч перед зеркалом.

Они пытались угадать будущее в своих песнях.

вздыхал Киркоров.

Ему вторил Агутин, явно впадая при гадании в нечто мистическое:

Мне кажется, что начало девяностых годов — время, когда дом стал в полном смысле этого слова крепостью для каждого человека, особенно загородный дом.

Я тогда недавно отстроился, Алла побывала несколько раз у меня в гостях, и, очевидно, у нее появилась мысль снять «Рождественские встречи» у кого-то дома. Она сказала мне:

— Давно мечтаю сделать камерный вариант своих «Встреч», уютный и тихий, загородный — на лоне природы. У меня своего дома еще нет, был бы — сняла у себя. А если мы проведем съемку у тебя? Как ты на это смотришь?

— Подумаю, — ответил я сначала, а потом позвонил ей: — Алла, извини, конечно, но сейчас время стремное, беспокойное. Все, кто живет в своих домах, тем более за городом, чувствуют себя тревожно и дискомфортно. Я отказываюсь.

Действительно, тогда случались наезды на частные загородные дома. Любую хибару разбирали, если в ней не оказалось хозяев. Я побоялся привлекать к себе внимание..

— Что же это я сама не подумала об этом?! — сказала она. Хорошо это получится — Алка-наводчица! Наведу на твой дом и тихо смоюсь!

А через несколько дней я сам решил: а, какая разница, все равно все знают, что у меня загородное жилище, ну пропадет, а так хоть память на пленке останется! Позвонил Алле и говорю:

— Давай будем снимать!

И распахнул ворота для этого огромного балагана.

Потом в прессе писали, что у меня, мол, побили всю посуду, пожгли что-то, порвали и попортили. Ничего подобного! Люди собрались культурные, знающие, профессионалы, приехали заниматься делом. Все ограничилось минимальными потерями: разбили два фужера за четыре дня съемок.

Думаю, все, кто сидел по ту сторону кадра, с интересом смотрели именно такую программу, снятую не в концертном зале, а в домашних условиях. Алла выбирала для съемок разные комнаты, то один уголок, то другой — я и сам не пойму, как она умудрилась отыскать столько интерьерчиков, — но с задачей, поставленной перед собой, режиссером, и перед артистами, она справилась. Родилась не похожая на другие, камерная «Рождественская встреча» из уютного дома.

Конечно, немало пришлось бороться с неожиданными трудностями, преодолевать непредвиденные препятствия. То вырубался свет — сеть не выдерживала напряжения всей техники, то вдруг ударила оттепель, все развезло, несмотря на декабрь, на дорогах — каша, в Москве — страшные пробки, все ко мне опаздывают, и съемочный график сорван.

Но Алла не терялась. Она такой классный организатор, что моментально находила выход из любой ситуации. Если кто-то не приехал, тут же меняли интерьер, переставляли камеры и снимали другой, с другим артистом.

Помню, началась съемка песни «Чья-то женщина чужая». Уже вечерело, а за окном вдруг повалил потрясающий пушистый снег, каждая снежинка с кулак величиной — такой увидишь только в кино. Алла быстро распорядилась поставить свет под снегопадом, продолжить съемку, и мы с восторгом кувыркались в сугробах. А друзья мне потом говорили:

— Ну это, конечно, в павильоне делалось. В жизни такого снега не бывает!

Помню еще эпизод с «нанайцами», что устроили фейерверк — сказочный! Теперь у меня осталось на память место на лужайке, где трава не растет: ее основательно выжгли кострищем и фейерверком, вытоптали круг диаметром около трех метров.

Ну а в деревне какая радость была! Вся Валентиновка гуляла: артисты, телевидение, машины, музыка, бенгальские огни — настоящий праздник всем устроили.

Принять такую группу было непросто. На плите у нас постоянно что-то варилось и жарилось, люди привозили еду с собой, кто-то готовил салаты, бутерброды, а кто-то привез огромный торт. Но каким бы огромным он ни был, на семьдесят человек его все равно бы не хватило, и Филя тихонько мне прошептал на ухо:

— Кусочек торта мне «забей», а то все сожрут!

Мне пришлось взять на себя роль разводящего: кого-то обустраивал, кому-то показывал, где что находится, что пить и есть, а кто-то устал и хочет полежать или вздремнуть. «Нанайцы», например, заняли для себя сауну — там переодевались, готовились, гримировались. Я метался на положении и медбрата, и официанта.

Но не это было главным. У меня до сих пор осталось ощущение всеобщей плотной работы, очень плотной и напряженной.

И вот еще о чем я хотел сказать. Алла сумела развернуть свой театр. Когда говорят «Театр Аллы Пугачевой», мне никогда не приходят в голову какие-то стены, гримерные, сцена. Это не здание. Песенный театр Пугачевой я понимаю как эмоциональное состояние, некую сферу духовную и эстетическую, которую создала актриса за годы существования в песне. Это вереница образов самых разных женщин — от глубоко страдающих, одиноких до клоунесс. Они объединены одной героиней — самой певицей. Сама Пугачева и есть ее театр.