Голос крови - Зоэ Бек

По Карле он не соскучился. Напротив, во время его отсутствия на него снизошло глубокое умиротворение. Вилла никогда не давала ему ощущения родного дома, он жил здесь, как в гостиничном номере. Комфортабельные условия его устраивали, но сердцем он к этому месту не привязался. А если честно признаться, то и к Карле он больше не чувствовал сердечной привязанности. Он поискал в памяти образ прежней Карлы, всплыли обрывки воспоминаний, но в душе не шевельнулось даже сожаления о тех чувствах, которые прежде у него вызывали эти картины.

«Ее нет. Она ушла из моего сердца. Она больше не существует».

Вместо печали он испытал облегчение. И в душе у него не было никакого чувства вины.

Едва он затворил окна, как кто-то открыл дверь: Джереми!

Он якобы забыл тут записную книжку.

– Маленький черненький блокнотик, – пояснил Джереми и уже направился было за ним к столу, но Фредерик его опередил, он так и кинулся к тому месту, за которым обычно сидела Карла, и схватил книжечку со столешницы, на которой обычно громоздилась ее почта.

«Как-никак я еще тут хозяин, – подумал он. – Мое слово здесь решающее».

Он молча протянул Джереми его записную книжку.

Только тут Фредерик обратил внимание, как аккуратно все прибрано на столе. Джереми составил лоточки для почты пирамидкой и снабдил их аккуратными надписями. На стеллаже у стены Фредерик обнаружил скоросшиватели, надписанные характерным почерком Джереми. Нельзя сказать, чтобы Карла была неряхой, но ее порядок отличался от педантичной аккуратности Джереми, как небо и земля. На папках значилось что-то вроде доходов и расходов, налогов и кварталов. Фредерик в этом совершенно не разбирался.

– Как хорошо, что она нашлась, – вздохнул Джереми. – Я уж думал, что потерял ее где-то, но потом вспомнил, что в последний раз видел ее у себя на письменном столе.

Кивнув на прощание, Джереми удалился восвояси.

«Ишь ты – у себя на столе! – подумал Фредерик и пошел затворять окна. – Как быстро люди утрачивают то место, которое занимали в жизни окружающих!»

Даже самая большая любовь когда-то проходит, а ты замечаешь это, только когда все уже позади.

У Фионы было такое чувство, словно она все время живет в полусне. Она спала по восемнадцать часов в сутки, а когда открывала глаза, ей казалось, что ее веки точно налиты свинцом. Она вообще потеряла счет времени. Иногда она просыпалась при свете дня, иногда в темноте. Мораг приносила ей поесть и присаживалась рядом с кроватью поболтать. Иногда они вместе смотрели фильмы, и Фиона, как правило, засыпала где-то на середине. Иногда приходил ее отец – вернее, Роджер. Фиона хотела расспросить его о своей матери, та часто мелькала в ее снах, но Фиону тут же одолевала усталость, да и вообще, это стало как-то не важно. Роджер говорил: то, что она много спит, хороший знак. К тому же организму нужно восстановиться. Наверно, он был прав. Она потеряла так много крови, ей нужно на время отключиться.

Дней через пять у нее случился понос, должно быть, из-за того, что Мораг была никудышной стряпухой. Фиона решила денек поголодать и пить только воду. На другой день ей и впрямь стало получше. Она села с ноутбуком за письменный стол и начала думать, каким способом можно восстановить жизнь умершего почти двадцать лет назад человека – человека, след которого в промежутке между 1976 и 1979 годом вообще терялся. Интернет в этом вряд ли поможет. У Виктории, правда, была сестра, но Фиона никогда ее не видела. Говорили, что сестры ужасно разругались в начале семидесятых и с тех пор ни разу не обменялись ни словом. Сестра не явилась даже на похороны Виктории. Звали ее Патрисия, и, насколько было известно Фионе, она не была замужем и, значит, скорее всего, по-прежнему носила девичью фамилию Гарнер. Единственное, что знала о ней Фиона, – это то, что она, как и Виктория, изучала медицину и затем обосновалась где-то в графстве Дарем. Сейчас ей должно быть около шестидесяти. Значит, вполне возможно, она по-прежнему практикующий врач.

Фиона ввела имя и фамилию в «Гугл». Через минуту она получила адрес в Дарлингтоне – городе, расположенном примерно в тридцати километрах к югу от Дарема. Послать ей имейл? Да ну его! Она набрала телефонный номер.

– У доктора Гарнер сегодня нет телефонного приема, – отозвался молодой голос на просьбу Фионы связать ее с Патрисией Гарнер.

– Я не пациентка. Я – ее племянница. И это важно.

Молчание. Затем:

– Мне казалось, у доктора Гарнер не было племянницы.

– Есть. Я дочь ее покойной сестры. Пожалуйста, это важно!

Снова молчание. Затем:

– Как, вы сказали, ваша фамилия?

– Фиона Хейворд. Вы хоть спросите ее.

Послышалось шуршание карандаша по бумаге. Затем включилась успокоительная мелодия ожидания. Фиона чуть не заснула.

– Вы слушаете?

Фиона встрепенулась:

– Да-да. Я здесь.

– Когда точно скончалась ваша мать?

– Пятнадцатого сентября тысяча девятьсот девяносто первого. Вследствие автомобильной аварии. На А68 под Анкрумом.

– Ага. Да. Извините, мисс Хейворд. Здесь каждый день бывают такие странные звонки. Ваша тетушка передает вам сердечный привет, но никак не может сейчас подойти к телефону. У нее в кабинете пациент. Она спрашивает, не находитесь ли вы где-то поблизости и не можете ли к ней зайти?

Тоже вариант. Такого приветливого отклика Фиона не ожидала. Она быстро прикинула в уме, как можно добраться до Дарлингтона, но почувствовала, что еще не способна на такой подвиг.

– Я бы с радостью приехала. Только вот… я сейчас болею и пока еще очень слаба.

Молчание. На этот раз Фионе показалось, что на том конце трубку прикрыли ладонью. Ее взгляд упал на адрес в Интернете, и только тут она прочла специальность Патрисии – психиатр. О’кей. Этим объясняется, почему ассистентка говорила о каких-то странных звонках. Возможно, теперь Фиона попала в разряд «опасных пациентов».

Наконец:

– Дайте мне ваш адрес и номер телефона.

Фиона продиктовала.

– Завтра суббота. Вы будете дома?

Итак, завтра! Завтра она познакомится с сестрой своей матери. Единственное, что осталось после нее. Кроме самой Фионы. Она почувствовала биение пульса даже в кончиках пальцев, даже в ступнях, так она разволновалась.

На следующее утро Фиона подкрепилась большой чашкой кофе и тостом. Хотя Мораг наготовила ей на завтрак много всякой всячины, но она к этому не притронулась. Отказалась от ее предложения сбегать, если надо, в магазин. Она решила, что сделает все сама, так как почувствовала прилив сил. В какой-то момент Мораг до того довела ее своей заботой, что нервы Фионы не выдержали и она на нее накричала. Тогда Мораг вообще ушла из дома, хлопнув дверью. Фиона тотчас же об этом пожалела, но ей было не до того, чтобы бежать вслед за Мораг и просить у нее прощения. Она отправила ей эсэмэску в надежде, что подруга простит ей этот срыв. Они редко ссорились и всегда потом мирились.