Пес и его поводырь - Леонид Могилев

Бес попутал…

СОБЛАЗН

То, что Псу позволили выехать из страны, было уже чудом. Но чудес просто вот так не бывает. То ли что-то узнать примыслилось укротителям нитей и шнурков, то ли они просто бредили. Пес был отработанным материалом со всех точек зрения, считая ирреальные. Еще раз уйти из-под сложно сконструированного колпака — это ему, в принципе, по силам. Только сейчас он никакой каверзы не предполагал. Не ведал худого. А для Саши все происходящее с ним напоминало чудесное превращение опарыша, уцелевшего под каблуком рыбацкого ботинка, отлежавшегося под камешком или в тростниковом стебле, а после воспарившего не мухой вовсе, и даже не бабочкой, а чудной и необъяснимой птицей, величиной с колибри, если птица даже такого мелкого размера может вызреть в чреве червя. Однако вызрела…

Ехали долго по горной дороге. За окном автобуса города да деревеньки. Одно от другого неотличимо. В любом местечке обязательно стоит небольшой аккуратный храм. Не такой, какими богаты окрестности каргопольского района. Тем не было однозначного определения. Их нынешнему состоянию не было. То есть уже не овощебаза, но еще не место, где сладостно и легко душе, место где пытаются говорить с Богом. А здешние все какие-то лубковые. Красиво, однако, и приятно взору.

Совершенно одесские дворики, а в них апельсины, мандарины, лимоны и то, чего сразу не понять. Плоды еще не созрели, но те, что на прилавках уходящей Родины, по сравнению с этими — корм для звездного скота. Вдоль дороги — платаны, тополя, дубки. Маслины и крокусы. Цветы неидентифицируемые опять же.

В автобусе новый для Саши народ — паломники с сумками и посошками. Время накренилось и выбило скрепы и стойки из жилищ и душ. У тех, кто качнулся в сторону духа, в головах покуда мусор. Штрих-коды и чипы. Люди ведут себя одновременно благостно и дико. Долго говорить с ними — мука смертная. Легче с пацаном, на котором цепь в палец толщиной. У него иллюзий меньше. Какой-то он классово близкий.

В пути случались остановки. Вот, например, городок, где около дороги из ствола дерева бьет родник. Все побежали в бутылочки воду набирать, а у кого не было бутылочек, просто умылись и глотнули с кружечки. Пес же Сашу в кафе отвел, сам себе водки местной сто грамм взял, а Саше пивка фужер, который тот с благодарностью втянул в утробу радостно. Паломники покосились и, видимо, не одобрили этого. Многие даже головами не вертели, а шелестели молитвословами и книжечками Нового Завета. Чего шелестеть, когда за окнами красота несказанная. Бог простит, наверное. И пиво с водкой простит, если не усугублять… А далее дорога до того чудна и привлекательна, что не заметили, как и подъехали к цели своей предконечной. Четыре часа, как с куста. Здесь они вообще автобус покинули, и Пес такси взял. Только прежде еще стопочку залудил, а Саше опять пивка. И кофе холодное, фрапе то есть, через соломинку втянул, тоже не по-гречески. Очень быстро. Потом они останавливались на дороге, под деревцем…

Уранополис возник мгновенно, как заставка на мониторе, когда тот, кто тыкал припухшими пальцами в клавишки, плеснул кипятком в кружку, где на дне кофейные опилки из красивой баночки, откинулся в кресле, прикрыл покрасневшие глаза, музычку в себя впустил расхристанную и заторчал. А компьютер тот самый вначале показал черноту и мрак, а потом повесил на экране живую картинку, где залив, пальма и кипарис, парус на горизонте, птицы и дельфиники. Райский клип для офиса…

Только никакого офиса не было в помине, а была приморская жара за тридцать, оторопь незнакомой для Саши страны и конечная точка сегодняшнего маршрута — город Неба. Так это переводится. Деревенька, уцелевшая во мраке и мерзости веков для того, чтобы путник привел себя в порядок перед первым шагом на Святую Гору. Хмель дорожный из себя вытравил и сил набрался. Ибо далее они будут нужны, как никогда и нигде.

— Выходи, брат.

Белых ночей и долгих сумерек Севера берег Эгейского моря не ведал. Ночь пришла сразу. Саша успел сориентироваться на местности — слева башня крепостная лет так в тысячу, на горку вползают красивые дома с балкончиками, тенты кабаков, выстроившихся в ряд на побережье, и два мотороллера, сновавших без видимой причины по узкой асфальтовой колее. Потом он будет видеть мотороллеры здесь везде и всегда, до того дня, пока не отправится в обратный путь. Неистребима любовь греков к езде на мотороллерах вдоль мест культурного отдыха.

В море уходят пирсы, числом пять, и покачиваются катера и яхточки на якорях. Горят огни маяка. В ушах еще пробки воздушные, в голове чередование ряда усадеб вдоль дороги и предчувствие дальнейшего холодного пива. Пес уже обнимается с большой теткой, хозяйкой шалмана, а она по-русски, «через пень-колоду», но выражает искреннюю радость. Будет ужин и встречный коктейль.

— Это Саша, брат мой каргопольский.

— Поляк? — встрепенулась хозяйка.

— Нет, нет… Наш. С северов. Большой специалист по рыбе. Фишмэн.

— О!

И уже засуетились, с достоинством, южным и неназойливым, молодые люди — парень и девка. Оба чернявенькие и горбоносые. Грек, стало, быть, и гречка. А старшая по команде вполне сойдет под нашу татарочку. Южная кровь — самая хитрая. Пес угадал ход мыслей друга.

— Я тебе потом генеалогию расскажу здешнюю. Занятная. Пока фрапе.

— Что это?

— Пробуй. Кофе холодный, через миксер. Хочешь, со сливками, хочешь без сахара, я тебе — без сахара, с молоком. То, что я по пути пил.

— Правильно. А пописать здесь где?

— В кафе зайди, там есть.

— А к морю?

— Да как хочешь, только не прилюдно. За деревом встань, или за камнем.

— Это мы понимаем.

Саша пошел к морю, сделал что хотел, умылся, никого не встретил. Под тентами горели огромные лампы, так что можно было пересчитать посетителей. На шесть заведений, столик к столику деливших побережье, пило и закусывало человек тридцать. Езда на мотороллерах не прекращалась.

Фрапе не пошло. Это потому, что на столе, покрытом ради дорогих гостей зеленой скатертью с замысловатым орнаментом, уже стояли высокие стопки, в которых грамм по сто пятьдесят водки. Рядом — вода в графине и греческого салата огромная миска. Что такое греческий салат, он уже знал. Все дело в масле и уксусе. Такого в Каргополе нет. И в Питере нет. Маслины в банках тоже не те. Эти — огромные, бочковые.

Саша маханул стопку сразу, и под внимательным взглядом Пса ему стало худо. Уза эта — чистый валокордин. Непривычен и странен вкус аниса. Борясь со рвотными спазмами, он отпил большой глоток фрапе и этим самым оставил в памяти ненужную вкусовую ассоциацию. Но на одном столе, однако, появилось блюдо с маленькими жареными рыбками и щупальца то ли кальмара, то ли осьминога — на другом. Морепродукт этот в кляре и выправил ситуацию. Саша пришел в себя. Потом пива ледяного отпил большой глоток и опять потянулся к щупальцам.

— Рекомендую — мидии саганаки, — вмешался в трапезу Пес и пододвинул Саше кастрюльку с красным соусом. В нем плавали мидии, прямо в панцирях. Он видел их как-то, в стеклянных банках, в супермаркете каргопольском. Стоили они дорого. Однажды вышел фарт, образовалась денежка, и он купил, было, банку морского коктейля, где кроме мидий осьминожки, креветки, петушки — из любопытства. Не вкусно. Как вся другая баночная еда.