ВИЧ-положительная - Кэмрин Гарретт

Палумбо устало потирает лоб и тяжело вздыхает. Как будто я его лет на десять состарила.

— Слушай, — говорит он, — пожалуй, тебе нужно взять перерыв и успокоиться.

— Но…

— Симона, я настаиваю. — Он жестом меня прерывает. — Иди попей водички или погуляй по школе. Просто подыши воздухом, хорошо?

Краем глаза я замечаю Эрика, прислонившегося к стене, его рука лежит на плече у Клэр. Он ловит мой взгляд на долгую секунду. Если бы не Палумбо, я бы показала ему средний палец. Эрик усмехается, будто читает мои мысли. Если я сейчас не уйду, то определенно дам ему в нос.

— Ладно, — говорю я, оборачиваясь к Палумбо. — Но я вернусь.

***

В конце коридора до меня вдруг доходит, что я не знаю, куда иду. Ясно одно: я не хочу возвращаться, пока Палумбо про все это не забудет. Может, я просто неделю буду скрываться в коридорах.

Прогулки по школе и правда успокаивают, но мне нужно заняться чем-нибудь еще. Мой учебник по геометрии до сих пор лежит в шкафчике. Может, поделать домашку, вместо того чтобы бесцельно тут слоняться?

Я направляюсь к шкафчику — он как раз недалеко — и распахиваю дверцу. В звенящей тишине пустого коридора легко представить, что это место преступления. Я проверяю, нет ли новых записок. Первое, что я вижу, — это информационный пакет.

Черт. И прямо под ним — сложенный вдвое листок с моим именем. Я заглядывала в шкафчик каждый день и не видела ничего нового. Кто-то подсунул это сегодня. Я пробегаю глазами по наспех нацарапанным словам:

«Что-то непохоже, что ты перестала ошиваться с Майлзом. Тик-так, Симона. Время идет».

Я смотрю на дверь в зал. Это точно Эрик.

Прошло уже несколько часов, как я смяла записку и сунула на дно рюкзака, но слова до сих пор стоят у меня перед глазами. Папа с отцом все еще на работе, а значит, дома я совсем одна. По идее, я сейчас тоже должна быть не здесь, а на игре с Майлзом.

Я еле высидела до конца репетиции и сразу ушла. Может, мне должно быть стыдно, что я свалила, но все мои мысли только об одном — об этой дурацкой записке. Я все думаю, кто мог ее написать, и каждый раз возвращаюсь к Эрику. У него со мной стычки с самой первой репетиции, он обо мне сплетничает, и он пожаловался на меня Палумбо. Хотя, пожалуй, есть еще и Клэр, она тоже иногда судачит. Просто у нее правда нет причин меня ненавидеть. Да, в хоре она в последнем ряду, но это не из-за меня.

В этой школе я еще не проучилась и года, и Эрик — единственный, кто открыто меня ненавидит. Но почему? В голове не укладывается.

А самое страшное — я и не замечаю, что он постоянно где-то рядом. Кроме Лидии и Клавдии никто не знает, где мой шкафчик. Значит, чтобы это узнать, ему пришлось за мной следить, а шкафчиком я пользуюсь не так часто. И главное — как он узнал, что у меня ВИЧ? Либо он видел меня в больнице Святой Марии, либо читал мою историю болезни. Но как он мог получить к ней доступ? И какое вообще ему до меня дело?

Ноги несут меня в спальню, и я падаю на кровать. Тут звонит мобильный; на рингтоне — «Seasons of Love», но я не обращаю внимания. Это, скорее всего, Майлз. Я ему скинула эсэмэс после репетиции, но, может, он все равно меня ищет. Я не могу рассказать ему о записке, он ведь даже не знает про мой статус. Я хватаю подушку и нахлобучиваю ее себе на голову. «Seasons of Love» замолкают, но тут же начинаются снова.

Боже. Разве нельзя оставить меня в покое, когда мне так хочется пожалеть себя и поныть? Я переворачиваюсь на живот и вытаскиваю телефон из кармана. Вижу на экране имена Лидии и Клавдии, и у меня будто груз падает с плеч. Они наверняка знают, что делать. А даже если и не знают, то я просто с ними поговорю, и мне сразу станет лучше. Это всегда помогает.

Когда я беру трубку, они уже болтают друг с другом.

— Лидия, да ничего такого, — говорит Клавдия. — Я это сделала, просто чтобы знать.

— Подожди. — Я сажусь в кровати. — Что ты там сделала?

— Да просто неожиданно, — слышится голос Лидии на другом конце. — Вау!

— Есть асексуалы, которые могут заниматься сексом, — почти раздраженно говорит Клавдия. — Только не я. Я этого больше никогда делать не буду. Фу.

— Что? У тебя был секс? — кричу я в трубку. — Я думала, ты навсегда останешься девственницей. Что тебе это неинтересно. Не знаю. Это так странно!

— Да я как бы уже давно не девственница, — возмущается Клавдия. Я почти слышу, как она закатывает глаза. — Но на этот раз, наверное, формально уж точно? Мы и пальцами попробовали, и…

— Ясно, — говорю я. — Может, тебе поэтому и не понравилось?

— Да, — доносится голос Лидии на другом конце провода. — Мне мой первый секс вообще не понравился, но потом стало норм. Когда я сменила партнера.

— Ни за что и никогда больше, — скороговоркой выпаливает Клавдия. Я приглушаю смешок. Я знаю, что нужно сказать им о новой записке, но гораздо проще притворяться, что все нормально. — Я ее предупредила, что хочу это сделать, просто чтобы знать. Ну и вот. Я сделала. И больше об этом можно не думать.

— А что, если она снова захочет? — спрашиваю я, играя прядью волос. — Будете из-за этого каждый раз ссориться?

— Ну, если она хочет ссориться, пусть ссорится, а я не буду, — говорит Клавдия. Она так всегда и во всем уверена. Я ее за это просто обожаю. — Я не могу быть с человеком, который хочет того, чего я не могу дать, так ведь?

— Но будет же хреново, если вы расстанетесь, — возражаю я. — Ведь ты ее любишь и все такое.

— Да, я ее люблю. — В голосе Клавдии звучит нехарактерная для нее мечтательность. — Люблю ее волосы, глаза и смех. Что она все на свете знает. — Она на секунду замолкает. — И ее сиськи. Их я тоже люблю. Может, даже буду их целовать — пусть это и будет нашим сексуальным развлечением.

— О боже, — вздыхает Лидия. — Моя мама может в любой момент зайти и увидеть мое выражение лица. Давай без подробностей.

Я фыркаю от смеха. Лидия ведет себя так, будто ее мама даст дуба, если наши разговоры перейдут в категорию 18+, но я подозреваю, что Лидию саму это травмирует гораздо больше, чем миссис Ву.

— А ты молчи, и тогда она даже не узнает, о чем мы говорим, — предлагаю я, подпирая рукой подбородок. — Просто попробуй не отсвечивать.

Пока Лидия пускается в монолог о том, как собака сжевала ее менструальную чашечку, я переключаюсь на громкую связь. На кровати лежит мой блокнот с драмкружка, и я подтягиваю его к себе. Каждый раз после репетиций я прихожу домой и устраиваю мозговой штурм. Правда, в этот раз все силы брошены на игнор той дурацкой записки на дне рюкзака.

— По-моему, пора устроить еще одну ночевку, — предлагает Клавдия. — Мне уже надоело жить с моей семьей. Больше всего мне нравится у Лидии. Симона, без обид.