Под тенью Сатурна. Мужские психологические травмы и их исцеление - Джеймс Холлис

Каждый из этих архетипов формирует энергетически заряженный образ. Они существуют внутри каждого мужчины и стремятся к внутренней активизации и внешнему проявлению. Увы, родной отец не может активизировать в сыне полный спектр архетипической энергии. Поэтому мужчины в глубине души страдают от своей неполноценности: испытывая сильную архетипическую потребность в отношениях с отцом, они переживают стыд или стремятся найти суррогатный образ отца — весьма сомнительный, зато легко доступный. Для того чтобы активизировать истинную маскулинность, образы следует извлечь из глубинных пластов психики, где живет Железный Джон, а вовсе не из невротических, гиперкомпенсированных, самоотчужденных зон патриархальности.

Глубинная драма поиска отца каждодневно дает о себе знать в жизни мужчины. Одной из причин, по которым юнгианские аналитики следят за миром сновидений, является необходимость наблюдать развитие этих внутренних драм. Часто мы можем определить масштаб изменений по эволюции отдельных образов или по тем образам, которые раскрывают содержание сновидений. Кажется, что психика работает ради своего собственного исцеления, даже когда сознание еще не готово ей помочь. Если человек прислушивается к содержанию сновидения и ассимилирует его энергию, сознание может возрасти, способствуя извлечению из бессознательного более глобальных мотивов.

В предыдущей главе я писал о психологической травме Аллина, врача клиники скорой помощи. Теперь Аллин точно знает то, о чем когда-то лишь подозревал: он, сын двух врачей, стал таким, какой он есть, прежде всего для того, чтобы заслужить их одобрение. Любовь его родителей была «условной»: они одобряли сына в зависимости от его соответствия их «программе». Три сновидения, которые Аллин увидел в течение 20 месяцев, раскрывают развитие его отношения к своему сатурнианскому отцу.

В первом он увидел себя в комнате, которая, как известно из сна, принадлежит его отцу. В комнате темно, он чувствует себя в ней подавленным; кроме того, в ней много античных ваз и сосудов. Какой-то молодой человек дает сновидцу старое кремниевое ружье. Взяв его, тот стреляет в эти вазы и одну из них разбивает. Сон заканчивается тем, что он испытывает «неловкость и легкий испуг, как провинившийся мальчишка». В данном случае психика помещает Аллина в рамки отцовского комплекса, где он действительно все видит в темноте и ощущает себя подавленным. Комната наполнена «старым хламом» — обломками и осколками детства. Часть его личности — возможно, взбунтовавшийся ребенок, а может быть, образ зарождающегося будущего — подает ему старое оружие, вероятно, издавна накопленный гнев. Он выражает свой гнев, разбивая вазы. После этого он ощущает себя отыгрывающим подростком — уверенным в своей правоте, но слегка смущенным.

Спустя несколько месяцев Аллину приснился сон, в котором он оказался на острове под артиллерийским огнем. Один старик рассказывает истории о войне, и Аллин внимательно его слушает. В огромное дерево попадает снаряд, оно падает на старика, и тот погибает. Аллин знает, что это дерево называется «солдатским». Старик был властным и не нравился Аллину, но он вдохновлял на подвиги. Аллин чувствует, что он мог бы умереть так же. Затем он оказался между ветками дерева и чувствовал на своем лице капли холодного дождя.

Во многих снах Аллина присутствуют образы, связанные с войной. Он никогда не был на военной службе, но постоянно ощущал себя так, словно был «под обстрелом», и, несомненно, пункт скорой помощи в городской клинике, где он работал, чем-то напоминал поле боя. Обычно он работал четыре дня в неделю и, возвращаясь в клинику после трех выходных, всегда испытывал тревогу. Проведя на работе два дня, он к ней привыкал; для своего режима работы Аллин нашел такое сравнение: он то покидает окопы, то вновь в них возвращается.

В этом сне Аллина окружала вода, символизирующая эмоциональное наводнение в его жизни. Его тянуло к старику, ветерану войны, о которой он мог многое рассказать. Но старик погиб. Реакция Аллина на его смерть была амбивалентной. Старик был властным и подавлял его, но вместе с тем он вдохновлял других на победу. Отношение Аллина к старику отражало его амбивалентное отношение к отцу. Он хотел любить своего отца и нуждался в том, чтобы его любить, но всегда знал, что должен заслужить его невольное одобрение. Кроме того, он сознавал, что именно благодаря отцовским ожиданиям добился значительных успехов. Вместе с тем в этом сновидении Аллин ощущал какую-то пустоту. Он чувствовал, что должен сражаться в этом бою и что его судьба неотвратима; единственное, на что он мог надеяться, — это умереть как солдат, — так, как погиб этот старик. Эта мысль принесла ему какое-то утешение и душевный покой, когда он оказался под дождем.

Смерть старика свидетельствует о развитии психики Аллина, которое он не осознавал: видимо, это была смерть ценностей мудрого старца, сенекса, которые определяли его жизнь. Он, как и многие другие, чувствовал, что обречен на смерть, что одной ногой уже стоит в могиле, но глубина смирения может говорить и о позитивном сдвиге в психике.

В третьем сне этой серии Аллин снова оказался в военной обстановке. Он должен был предстать перед генералом, отдать ему честь, выслушать его приказы и принять присягу. Но во время этой процедуры он сделал что-то неподобающее и даже дерзкое, сверкнув своими ботинками. Заканчивая процедуру, он снова отдал честь, но при этом подумал: «Меня уже здесь нет. Я совершаю переход через горы».

По иронии судьбы после этой аналитической сессии Аллин хотел уехать от родителей, чтобы отметить праздник 4 июля (День независимости США). В сне, который он увидел утром 4 июля, снова повторилась известная военная метафора. Теперь мы знали, кто в его жизни является генералом, стариком, которому он всегда отдавал честь на глазах у всех присутствующих. Но стало ясно, что здесь продолжается бунт, который в первом его сне выразился в стрельбе по вазам. Однако теперь диссонанс усилился, психика объявила, что грядут изменения. Сейчас он отдает честь, но вскоре наступит время, когда все это останется у него позади.

Часто в процессе терапии человек осознает: многое из того, что он сделал в жизни, и в значительной мере то, каким он стал, даже его успехи, произошло из-за его травмы. Например, Аллин стал врачом, чтобы заслужить одобрение родителей. Такая мотивация ребенка вполне понятна, но ее нельзя назвать здоровой мотивацией независимого взрослого мужчины. При этом Аллин был прекрасным, заботливым врачом, достойным представителем этой профессии. Ему нужно было понять, что он собой представляет, если исключить воздействие родительских комплексов: насколько самостоятельно им была выбрана эта профессия, и насколько он может быть в этом уверенным.

Затруднительное положение, в которое попал Аллин, свойственно многим мужчинам. Возможно, у некоторых из них были менее властные отцы, у других их вообще не было, но их объединяет одно: они не могут пойти ни к родному отцу, ни к мудрому старейшине, чтобы задать важные и волнующие их вопросы. «Изобретение» психоанализа сто лет назад было реакцией на страдания, от которых не могли избавить ни медицина, ни теология, ни патриархальный отец. Мужчины с травмой в душе ужасно относятся и к себе, и к окружающим их людям. Они могут изменить себя и свое сообщество, только осознав свою травму.