О. Генри - Андрей Танасейчук

— Опять побит, — прошипел он.

— Говорите, Бертрам Снупер, — сказала Глэдис, — почему вы встали между мной и Генри?

— Я только что узнал, что я единственный наследник состояния Тома Бина, оцениваемого в два миллиона долларов.

С радостным криком Глэдис бросилась в объятия Бертрама.

Генри Грэсти вынул из своего жилетного кармана большую жестяную коробку, в которой находились четыреста шестьдесят семь мелко исписанных страниц большого формата.

— То, что вы указали, совершенная правда, но я прошу вас прочесть это, — сказал он, передавая листы Бертраму Снуперу.

Едва мистер Снупер прочел документы, как издал пронзительный крик.

— Все потеряно, — сказал он.

— Что это за документ? — спросила Глэдис.

— Он лишает меня всего моего состояния. Но мне это всё равно, Глэдис, раз я завоевал тебя.

— Что это такое? Говори, я умоляю тебя, — сказала Глэдис.

— Эти бумаги, — сказал Генри Грэсти, — представляют счет моего жалованья за управление имением Тома Бина.

С криком любви Глэдис бросилась в объятия Генри Грэсти.

Двадцать минут спустя Бертрам Снупер не спеша входил в пивную на Семнадцатой улице»[120].

Страницы своего еженедельника Портер насыщал не только злободневной прозой, но заполнял их и не менее злободневными стихами. Впрочем, поэтический дар его был невелик, а посему не станем перенасыщать текст цитатами.

Но еще об одном тексте, опубликованном в «Перекати-поле», тем не менее упомянуть нужно. Речь идет о рассказе «Бексарское дело № 2692». Это история совершенно иного плана — весьма далекая от тех «безделиц», что в основном насыщали страницы еженедельника. Мы назвали его рассказом, что, наверное, все-таки не совсем верно. В нем есть коллизия — история преступления, есть герои: «земельный агент» Шарп и юноша по фамилии Харрис. Но полноценным рассказом этот текст назвать еще нельзя. Скорее, это заготовка, развернутый план рассказа, материал для которого Портер почерпнул из собственной жизни — опыта работы в Земельном управлении штата Техас. Он рассказал историю — надо сказать, весьма трагическую — о том, как упомянутый Шарп обманом завладел землей, принадлежащей семейству Харрис (участком владела вдова с сыном восемнадцати лет), юноша (ее сын) раскрыл преступление, но Шарп убил его, труп спрятал, землю продал и прожил жизнь уважаемым столпом общества. В рассказе нет характеров — они едва намечены, коллизия не разработана, отсутствует полноценная, достойная конфликта художественная «аранжировка», сюжет лишен динамики, но присутствует моральная составляющая. Если бы в основе истории лежало конкретное дело (а что-то схожее наверняка было), — автор назвал реальные имена и подробно шаг за шагом описал обстоятельства события и механизм совершения преступления, — то его история вполне могла бы явить пример бесстрашного журналистского расследования в духе «разгребателей грязи». Однако он написал беллетристическую историю — трагичную, правдивую, но совершенно ученическую. В дальнейшем дарование Портера получило иной вектор развития, бескомпромиссного социального критика из него не вышло (на что впоследствии ему пеняла так называемая «прогрессивная критика»), но могло выйти, сложись его человеческая и литературная судьба по-иному. И «Бексарское дело № 2692», история, опубликованная в 1894 году в еженедельнике «Перекати-поле», — тому свидетельство.

Единственным неоригинальным и регулярным «вкладом» в еженедельник Портера была юмористическая колонка Билли Ная[121]. Газетный синдикат Макклюра (он имел соответствующий договор с автором) поставлял ее всем имеющим на то желание изданиям за умеренную плату. В те годы Билли Най был самым популярным американским юмористом и его колонку регулярно воспроизводили на своих страницах сотни (если не тысячи) столичных и провинциальных американских, канадских и даже британских юмористических (и вполне серьезных!) газет и журналов. Время от времени «Перекати-поле» также перепечатывала материалы из детройтской «Труф» и нью-йоркской «Лайф», но авторство всех остальных публикаций неизменно принадлежало Портеру. Если принять во внимание, что почти до конца декабря 1894-го он писал их после основной работы — в банке, то можно представить, как много он трудился. Его газета выходила еженедельно на восьми полосах, и всё — тексты, рисунки, макет — всё это делалось одним человеком! Правда, вскоре после отъезда Крейна в Чикаго у него появился помощник по имени Дикси Дэниелс[122], но он был печатником и занимался только типографией (Портер платил ему зарплату).

Мы упомянули о декабре 1894 года. 18-го числа этого месяца Портер оставил службу в банке[123]. Хорошо известно, как сильно он ненавидел эту работу, но уходить с нее тем не менее не собирался, поскольку, хотя газета и отнимала уйму времени, сил и энергии, обеспечить семью на то, что она приносила, не мог. Но уход состоялся, и случилось это помимо его воли. Увольнение (а это было именно увольнением) напрямую связывалось с упоминавшейся уже ревизией, когда Уильяму пришлось погасить часть недостачи. В июле он отделался, по сути, легким испугом: по результатам проверки окружной прокурор возбудил дело о растрате, но, поскольку деньги были возмещены, руководство банка не выдвинуло обвинений. Более того, управляющий лично обратился к прокурору с заверениями, что злого умысла со стороны кассира не было — неаккуратность, и не более того. Но проверявший банк ревизор не был удовлетворен таким результатом и написал жалобу в Вашингтон[124]. Оттуда последовал грозный окрик, и была назначена повторная, еще более дотошная и строгая ревизия. Она состоялась в декабре и вскрыла еще целый ряд упущений и нарушений, а также еще одну недостачу, теперь в три тысячи долларов. Однако и теперь растрату погасили (причем Портеру пришлось возмещать половину суммы, 1500 долларов — эти деньги, как и в прошлый раз, внес тесть), а управляющий вновь заступился за кассира, но прокурор (видимо, оберегая себя) теперь потребовал немедленного увольнения халатного сотрудника, что и пришлось сделать, несмотря на просьбы обычных заступников — Андерсона и Мэддокса.