Серебряная кровь - Рейчел Хартман

Она наконец слезла на пол и стянула шаль с головы. Увиденное не стало для меня неожиданностью, но все равно вызвало шок: ее череп был покрыт серебряной чешуей, как головка младенца бывает покрыта корочками – только гораздо сильнее и страшнее. Огненно-рыжие волосы, пробивавшиеся сквозь просветы между чешуйками, стояли торчком.

Она была высокой и полной. На ее рубашке виднелись пятна – голубые, зеленые и красные, заставлявшие поневоле задуматься об их происхождении. Ее круглое детское личико совершенно не сочеталось с внушительной грудью. Определить ее возраст было не просто, но я могла предположить, что ей около тридцати. Женщина неспешно направилась ко мне, небрежным жестом достав из кармана нож и принявшись чистить им свои ногти.

– Итак, – сказала Од Фредрика, – зачем граф Пезавольта отправил за мной гореддийку? Что за дьявольские козни он строит? – Я открыла рот, чтобы ее успокоить, но она не дала мне сказать ни слова. – Не имеет значения. Я выполнила его условие. Теперь отдайте мне мои деньги.

Я протянула ей полученный от Жоскана вексель. Она мельком взглянула на него, смяла и бросила на пол.

– Чтобы обменять эту бумажку на деньги, мне придется идти в большой город.

Я наклонилась, чтобы поднять вексель. Она пнула по нему ногой, и он отлетел в другую сторону.

– Зачем графу Пезавольта меня искать? – спросила она, обходя меня по кругу с ножом в руке. – Очевидно, не для того, чтобы пригласить на стаканчик соснового бренди. Ему что-то от меня нужно. Стоит мне получить деньги по этой расписке, как меня схватят его люди.

– Возникло недопонимание, – начала я, пытаясь говорить одновременно мягко и внушительно, как это делал Жоскан.

– Сомневаюсь, – перебила она. – Сообщение само по себе звучало подозрительно: «любая информация о местонахождении». Как будто я преступник. Вам не удастся увезти меня отсюда, не применив силы.

– Вы не нужны графу Пезавольта, – сказала я. – Вы нужны Горедду.

– Горедду? – выкрикнула она, еще сильнее изгибая губы в злой усмешке. – Лгунья. Награду обещал Пезавольта.

– Взгляните, – проговорила я и начала закатывать рукав, чтобы показать ей чешую. – Я ваша сестра.

Она смотрела на меня круглыми глазами, потеряв дар речи.

– Меня зовут Серафина Домбег. Я гореддийка и совсем не говорю по-нинийски. Горедд пытается собрать всех полудраконов вместе, чтобы они могли помочь, когда драконья война придет на юг. Вы упомянули ловушку святого Абастера. Мы хотим создать нечто подобное с помощью наших сознаний, установить в воздухе невидимый барьер.

Ее лицо как-то странно посинело, словно она перестала дышать. Я поспешно продолжила:

– Вот почему я ищу наших собратьев. Но это только официальная причина. Я знаю, что каждому из нас иногда бывает одиноко, а порой мы даже чувствуем себя отверженными. Я надеялась, что мы сможем стать друг для друга настоящей семьей, готовой поддержать…

– С каждым словом ваша речь звучит все глупее, – заявила Од Фредрика с категоричностью мясницкого ножа, вонзающегося в кость. – Я должна переехать в Горедд, чтобы мы были семьей – черт подери весь наш род! – только потому, что у нас обеих растет чешуя? Может, нам еще стать лучшими подружками? – Она прижала руки к груди. – Если бы мы только держались вместе, все наши проблемы тут же чудесным образом разрешились бы!

Я в ужасе смотрела на нее, не находя слов. Она ответила мне жестоким взглядом, и я внезапно поняла, что у нее самой точно такие же глаза, как те, которые она нарисовала на стене.

– Вы тупица и невежа, – произнесла она, наклоняясь ко мне. У нее плохо пахло изо рта. – Уходите сейчас, и чтобы я больше никогда вас не видела.

– Пожалуйста, обдумайте мои слова, – сказала я, изо всех сил стараясь, чтобы не дрожал голос. – Если передумаете, приезжайте в Сегош, в дом дамы Окры Кармин. Она одна из нас…

– Одна из нас! – повторила Од Фредрика нараспев. А потом широко распахнула рот и пронзительно завизжала мне прямо в лицо. Я отшатнулась. Тогда она подняла нож и снова закричала. Я схватила с пола смятую бумагу и бросилась вон из комнаты, забыв о факеле. Мне пришлось спускаться по винтовой лестнице на ощупь, в абсолютной темноте.

Внизу меня ждал хмурый аббат. Он явно слышал вопли Од Фредрики.

– Святой отец, – проговорила я, тяжело дыша, – мне очень жаль. – Я торопливо расправила вексель, приложив его к дублету. – Вот. Возьмите это, пожалуйста. В качестве извинения. Простите меня.

Деньги он взял, но до прощения дело, видимо, не дошло. Он повел меня к выходу, подталкивая в спину, а когда я снова оказалась на открытой всем ветрам скале, захлопнул за мной дверь – точнее, тихонько закрыл, чтобы я больше не нарушала его драгоценный порядок, но в этом тихом, строгом звуке нельзя было не узнать презрительный хлопок. Монах, одиноко стоящий у выхода, видимо, только что закончил сворачивать веревочную лестницу и совсем мне не обрадовался.

Он снова сбросил лестницу вниз, но я дрожала всем телом и боялась по ней спускаться. Я оступлюсь. Скала раскрошится от моего прикосновения.

Мне казалось, что рушится весь мир. Я прислонилась к одному из столбов, пытаясь успокоиться.

Да как она посмела? Я проделала весь этот непростой путь, чтобы оказать ей неоценимую услугу, а она плюнула мне в лицо. Какая кошмарная неблагодарность! Ей не было дела до моей печали, до моего одиночества, до моих бескорыстных попыток объединить наше племя. На одно стремительное мгновение я ее возненавидела.

Но удержать это чувство я не смогла. Ненавидеть себя у меня получалось гораздо лучше.

В моей голове зашевелились вопросы. Чего я ожидала? Я решила спасти человека, который не хотел, чтобы его спасали – да и не нуждался в этом, если признаться честно. Какое право я имела влезать в жизнь этой женщины и доказывать, что лучше ее знаю о ее страданиях и о том, как их облегчить?

Возможно, стоило обратиться к ней как-то иначе? Она была художником, я была музыкантом. Наверняка мы могли найти что-то общее и хоть как-то подружиться?

Я считала свою миссию – поиск итьясаари – актом милосердия, но на самом деле это было не так. Я ставила себя выше их, считала себя героем, которому предназначено их спасти. С такого расстояния я не могла разглядеть их боль. Вероятно, я не хотела ее видеть. Вероятно, я хотела, чтобы они увидели мои страдания и, словно зеркало, отразили их, тем самым подтвердив их существование.

Я пришла сюда не для того, чтобы помочь Од Фредрике, а для того, чтобы исцелить себя. Дама Окра предупреждала меня об этом, а я ее не послушала.

Я с ужасом представила себе, как буду рассказывать Глиссельде и Киггзу об этом упущенном шансе, хотя и не сомневалась, что они отнесутся к ситуации с пониманием. Незримый барьер будет работать и без Од Фредрики. Мы уже заручились помощью Недуара и Бланш и все еще продолжали поиски.

Только вот теперь я ни в чем не могла быть уверена. Моя уверенность пошатнулась.