С первой леди так не поступают - Кристофер Тейлор Бакли

Ник Нейлор и трио адвокатов еле уговорили Бабетту не подавать на «Перспайер» в суд. Не надо туда ездить, сказали они. Это лишь усугубит положение. Тогда она потребовала, чтобы Макс через одну из своих подставных гонконгских компаний купил права на экранизацию и таким образом гарантировал, что фильм никогда не будет снят. Новоявленному лучшему другу Софи, ее агенту, уже предложили цену, от которой у Макса началось несварение. Когда цена превысила пять миллионов долларов, Макс заявил, что не набавит больше ни одного доллара, фунта стерлингов, швейцарского франка, евро — и даже ни одной йены. «Все равно этот фильм никто смотреть не станет». Это вполне безобидное замечание вызвало необычайно бурную семейную сцену.

В конце концов права на экранизацию были за семь миллионов четыреста тысяч долларов проданы одной французской компании и английскому режиссеру, который, судя по статье в журнале «Верайети», намеревался попросить Бабетту сыграть роль самой себя. «Будущая картина, — сказал он корреспонденту, — видится мне чем-то средним между телесериалом „Западное крыло“ и „Убийством в Восточном экспрессе“. Вашингтонское высшее общество, знаменитости, предающиеся безудержному веселью. Бабетта наверняка будет бесподобна в роли самой себя. А кто лучше? Мне всегда хотелось с ней поработать».

Бабетта угрожала Максу щипцами для салата, обвиняя его, помимо всего прочего, в недостаточной благонадежности: надо было перебить цену, предложенную французами. Ник Нейлор, оказавшийся перед лицом очередной катастрофы, связанной с ухудшением взаимоотношений четы Граб–Ван Анка с общественностью, заявил, что в настоящее время Бабетта, возможно, склонна согласиться сыграть эту роль, дабы «разрядить обстановку». Но, конечно, только по окончании судебного процесса. «Разумеется, сначала нам хотелось бы взглянуть на сценарий».

По крайней мере, хоть Софи Уильямс разбогатела и оставила службу в Белом доме. Неисповедимы порой пути американской мечты, как и пути Господни.

Обвинение вызвало Софи для дачи показаний — главным образом на том основании, что благодаря ее рассказу о предыдущих визитах Бабетты в Белый дом открылись ранее неизвестные обстоятельства той сплошной нервотрепки, каковой была супружеская жизнь Макманнов, и выяснилось, что у Бет имелся мотив: смертельный удар плевательницей вполне мог быть нанесен президенту из ревности.

Бойс возражал против вызова Софи в суд, утверждая, что она дискредитировала себя, продав свою историю «бульварной газетенке, распространяющей сенсационные слухи» (которую он, впрочем, однажды защищал в деле по обвинению в клевете, но это несущественно). Таким образом, Бойс оказался в неловком положении: защищая обманутую жену, он пытался опровергнуть доказательства того, что муж ей изменял. Если Софи даст показания, ему придется выставить ее корыстолюбивой интриганкой, приукрашивающей факты, чтобы повысить их рыночную стоимость. Софи была чернокожей, и потому он отнюдь не горел желанием превращать ее в ненадежного свидетеля хирургическим путем на глазах у присяжных, среди которых семь афроамериканцев.

Так что в то утро атмосфера в суде была накалена до предела.

— Соединенные Штаты вызывают Софронию Уильямс.

* * *

— Зачем, — строгим голосом спросила Бет в машине, после очень долгого заседания суда, — ты то и дело спрашивал у нее, почему меня недолюбливала прислуга?

— Я пытаюсь доказать наличие заговора. А заговоров без мотивов не бывает.

— Ты пытался выставить меня эдакой Леоной Хелмзли, третирующей своих служащих. Это что, некая новая изощренная стратегия защиты? Вызывать у присяжных ненависть к подсудимому?

— Мы доказали, что тебя ненавидело ФБР. Когда я разделаюсь с агентом Бернамом, сложится впечатление, что тебя ненавидели и он, и вся Секретная служба. Что же до Софи, то я пытаюсь выдвинуть предположение, что и прислуга могла иметь на тебя зуб.

— Предположение? Ты спросил у нее, знала ли я, когда дни рождения ее четверых детей. А сам-то ты помнишь имена и дни рождения детей женщины, приходящей к тебе делать уборку? Да и кому нужны сведения о том, сколько денег я тратила, покупая им рождественские подарки? А зачем ты целых пятнадцать минут расспрашивал ее о муже сестры, который сидит в тюрьме за то, что пырнул кого-то ножом? По-моему, ты хочешь выдвинуть предположение, что я черствая и равнодушная, поскольку не пыталась убедить президента помиловать человека, пырнувшего ножом сотрудника продовольственного магазина самообслуживания. А я и понятия не имела, что у нее есть зять, который сидит в тюрьме. Она это не афишировала.

— По-моему, сегодня мы потрудились на славу.

— А знаешь, Софи мне симпатизировала. Она чуть не призналась в этом в той статейке в «Перспайер». В той части, где сказано, что ей стало жаль меня, когда он дрючил ту корову, а я произносила речь о священных узах брака в организации «Люди слова». Почему ты не спросил ее об этом?

— Вот здорово, как же я сам не додумался? Ведь тогда мы смогли бы перейти к вопросу о том, был ли у тебя мотив для убийства мужа. — Бойс вздохнул — глубоко, по-адвокатски. — Позволь мне объяснить это в последний раз. Я хочу, чтобы создалось впечатление, будто на тебя ополчился весь Белый дом. Будто все они даже спать ложились с мыслями о том, как бы с тобой расквитаться.

— А что, если меня оправдают, но вся страна так и будет считать меня стервой и ненавидеть?

— Тина Браун выдаст тебе восемь миллионов долларов в качестве аванса за книгу. И тогда ты сможешь рассказать всем, какая ты замечательная женщина на самом деле. Американцы любят триумфальные возвращения. Книжка станет бестселлером. И тогда ты сможешь выплатить мне гонорар, который составит по меньшей мере восемь миллионов.

— Услуги Алана Крадмана обошлись бы дешевле.

Ночью Бет выкурила пачку сигарет и посмотрела не только «Судейский молоток», но и все прочие программы. Темой всех передач было одно и то же: «Насколько все-таки ужасна Бет Макманн?» В программе «Чарли Роуз» острил корреспондент журнала «Вэнити фэр». «Удивительно, — сказал он, — что все мы освещаем не процесс по делу об ее убийстве». Остальные гости передачи рассмеялись. А ведь Бет мечтала сделать когда-нибудь собственную политическую карьеру, баллотироваться в Сенат или в законодательное собрание родного штата. Теперь с этим покончено. Возможно, Бойс и выиграет дело, но при этом он погубит ее репутацию.

Зазвонил телефон.

— Думаю, ты не настолько плохая.

Это был Бойс.

— Пошел в жопу! — Она бросила трубку.

Он перезвонил:

— Значит, так ты представляешь себе секс по телефону?

— Скажи мне, что у тебя есть стратегия, — попросила она. — Скажи, что все идет так, как ты запланировал.

— Детка, все идет так хорошо, что сейчас я сижу и разгадываю кроссворд. Кстати, что это за непривлекательная, замкнутая женщина, слово из четырех букв, последние «у», «к» и «а»?

— Бука.

— Гм. Дай, пожалуйста, ластик.