Все, что вы хотели, но боялись поджечь - Анна Козлова

Начало десятого, а на улице уже вязкая, липкая жара. Я надеваю черный топик на бретельках и джинсовую мини-юбку, в которой лучше не наклоняться. Ну, вот и все — вперед, Живержеева, пиздуй трудиться во славу «Дома-2»!

В 10.17 я появляюсь в open space и застаю своих замечательных сослуживцев в состоянии легкого ажиотажа.

— Ну наконец-то! — кричит мне Глаша. — Не раздевайся, сейчас на «Дом-2» с Димкой поедешь.

— Не раздеваться? — удивляюсь я, притормаживая.

— Раздевайся, Живержеева, раздевайся! — подталкивает меня в спину Женя Левин.

— Блин, чего у вас происходит? — спрашиваю я Аньку.

Она не успевает мне ответить, потому что из-за стенки выпрыгивает Самолетов, с которым мы, по словам Глаши, должны немедленно уехать на Истру.

— В «Доме-2» построили курятник! — задыхаясь от смеха, сообщает Дима. — Надо съездить, сфоткать, а тебе написать, соответственно.

— Там и курицы есть?

— Да. Очень породистые. И три петуха.

— Ладно, — говорю я, — заодно у экстрасенса интервью возьму. Представляете, туда экстрасенс пришел. В песцовой шапке.

— Я через три минуты буду готов, — сообщает Дима.

Он и впрямь за три минуты собрал все свои вспышки, батарейки и штативы, мы вышли из офиса, сели в мою машину и поехали в «Дом-2». Находясь со мной наедине, Самолетов являл своего рода образчик нелогичного поведения. И этот раз не обещал стать исключением. После нашего замечательного свидания нормальным для Самолетова было бы избегать меня, свести общение на минимум, а в случае таких вот поездок, от которых не отвертеться, говорить о посторонних предметах. Их немало: погода, кино, Люба Журкина. Но вместо этого он сообщает:

— Саша, ты сегодня как-то особенно хороша, просто глаз не отвести.

— Смотри, я разрешаю, — говорю я с улыбкой.

Самолетов на этом не останавливается и делает совсем уж неожиданное предложение:

— Слушай, зайка, а давай летом съездим с тобой на «Дом-2», купим поесть, выпить, позагораем там на берегу… Ты как? Я думаю, Третьяков тебе не откажет в этой маленькой просьбе.

— Отличная идея, — говорю я.

Может быть, ему просто доставляет удовольствие изводить меня?

Чтобы я сначала озадачила Третьякова странной информацией из серии: «Миш, а можно мы с фотографом у вас тут поваляемся на одеяле? Мы не помешаем съемочному процессу» — потом бы с похабным хихиканьем переодевалась в купальник, а потом разлеглась под солнцем, а он бы на меня пялился. И после всего этого принялся бы меня уверять, что я неправильно истолковала его дружеские знаки внимания. Действительно, это у меня не все в порядке с головой — когда тебе делают такого рода предложения, просто невозможно представить, что здесь замешана личная симпатия.

— …и на работу мы уже не вернемся, — углубляется в мечты Самолетов. — Это же просто чудесно. Солнце, свежий воздух, твоя неземная красота…

— Пиво еще, — добавляю я.

— И пиво! Поехали, а?

— Да поедем, Дим. Что ты волнуешься?

В «Доме-2», как всегда, царил неуправляемый и неконтролируемый пиздец. От шлагбаума я позвонила Третьякову, чтобы обрадовать его чудесной новостью: мы приехали.

— Да! Да! Да, Саша! — проорал Третьяков. — Иди, делай что хочешь. Я тебе нужен?

— Ну… — я замялась, побоявшись оскорбить его бодрым «нет».

И сказала:

— Нет.

— Очень жаль, — сказал Третьяков, — но я равно приду.

Я засмеялась:

— Миша, видеть вас — это такое счастье.

Самолетов недовольно на меня покосился.

Мы зашли в периметр и сразу увидели Третьякова, который ругался с оператором по поводу какого-то шнура, перегрызенного собакой.

— Какого хуя она свою собаку выпускает? — спрашивал оператор, грустно глядя на обглоданные ошметки. — Знаете, сколько этот провод стоит?

— Знаю, — отвечал Третьяков, — не хрен оставлять его во дворе.

— Здравствуйте, — улыбнулась я, — а где курятник?

Третьяков махнул рукой в сторону покосившейся сараюшки, в которой бились о стены всполошенные куры.

— Каких-то больных кур привезли, — пожаловался он, — они вообще ни на секунду не затыкаются.

— Надо, наверное, отделить от них петуха, — посоветовала я.

— А куда я его отделю? — удивился Третьяков. — К себе, что ли, в аппаратную? Хотя это идея…

— Миш, можно позвать человек семь любых участников, чтобы они с курами сфотографировались? И экстрасенса, мне с ним поговорить надо.

Третьяков кивнул и удалился выполнять задание.

В течение следующего часа Дима сидел в шатающемся курятнике с девками из «Дома-2», которые визжали, рыдали и боялись взять куриц в руки. Наконец из общей кудахтавшей массы удалось вычленить одну рябу в предсмертном состоянии, которая ни на что не реагировала и спокойно давала себя взять. Я, сгибаясь пополам от истерического хохота, беседовала с совершенно сумасшедшим пареньком, который стоял на солнцепеке в меховой шапке и рассказывал мне про астрал. Неподалеку столпились более вменяемые участники «Дома-2» и операторы, наблюдавшие за этим стихийным шоу.

— Саш, попроси Рустама позвать! — рявкнул Дима из курятника.

— Подожди, у меня интервью! — крикнула я в ответ.

— Не волнуйтесь, — подобострастно сказал молоденький администратор, — сейчас я его приведу.

— Продолжай, — я включила диктофон и сунула его под нос экстрасенсу.

— А о чем я говорил? — спросил он.

— Про то, как ты используешь магию, чтобы добиться благосклонности Ермаковой.

— А! Да, я собираюсь провести над Надеждой Ермаковой магический ритуал. Я не могу раскрывать какой, но скажу, что я выйду из своего тела и войду в тело Надежды Ермаковой…

— А зачем из тела-то выходить? — под общий гогот спросил Степа Меньшиков.

— …и она изменит свое мнение обо мне. Она в принципе считает, что я не мужчина, назвала меня пидором, но я готов нести это клеймо.

— Так, спасибо, — сказала я, — не убегай, тебя сейчас Дима сфотографирует.

— Ой, — обрадовался экстрасенс. — А можно с зайчиком?

— С зайчиком?

— Это моя игрушка, я ее сейчас принесу, вы не уходите!

Он убежал, а я подошла к курятнику и осторожно постучалась.

— Дим?

— Чего? Я уже закончил.

— Снимешь еще экстрасенса? Он за каким-то зайчиком побежал.

— Сниму, куда ж я денусь?

Экстрасенс вернулся с огромным, в человеческий рост, зайцем в красной мужской майке с надписью «I love you», швырнул его на землю и принялся изображать с ним половой акт. Дима снимал, а я просто стояла и смотрела.