Обняться, чтобы уцелеть - Олег Рой

– О том, что вы хотели бы быть на моем месте, а я все бы отдал, чтобы оказаться на вашем.

– Вот как?

– Да… Если бы только такое возможно было на самом деле!.. Я бы ничего для этого не пожалел… Дьяволу бы душу продал!

– Ну, дьяволу последнее время и без нас с тобой душ хватает… А вообще ты знаешь, это было бы забавно – ты бы стал мной, а я тобой… – Он протянул бокал. – Налей еще коньяка. И себе.

– Я бы стал богат и успешен… – мечтал Кирилл.

– А я молод и полон сил. Что само по себе неплохо. Но скажи на милость, как бы ты справился с управлением холдингом? Ты настолько в себе уверен?

– Нет, конечно, куда мне… Но при таких деньгах, как у вас, можно нанять любых специалистов, любых, самых дорогостоящих топ-менеджеров… Опять же, вы говорили, что у вас очень сильные заместители, прежде всего Ларчиков Александр Викторович, потом Валера, ну и все остальные тоже…

«Молодец, запомнил», – отметил про себя Голубев, а вслух произнес:

– Да, это верно.

– Меня больше интересовало бы другое, – задумчиво проговорил молодой человек. – Как бы тогда следовало поступить с друзьями, знакомыми, родными? Ведь люди, которые нас давно и хорошо знают, быстро заподозрят неладное…

Леонид пожал плечами и опустошил свой бокал.

– Ну, меня этот вопрос не особенно волнует. У меня только один близкий друг, с ним я бы уж как-нибудь разобрался… А все остальные, поверь, знают меня так плохо, что не заметили бы подмены.

– Похоже, у меня та же история. – Рощин без приглашения снова разлил коньяк. – Родных у меня не осталось. Приятелей и приятельниц куча, но, как вы верно сказали, не так уж хорошо они меня знают… Люди вообще больше заняты собой, чем другими.

– И что бы ты сделал, став мной, в первую очередь? – поинтересовался Голубев, смакуя замечательный напиток.

– Отправился бы в путешествие на вашей великолепной яхте, – не задумываясь, ответил Кирилл.

– Увы, – возразил Леонид, – «Любимая» будет готова к плаванию только в конце мая. Милейший Джан Франко работает великолепно, но очень уж медленно…

– Ну тогда… Тогда трахнул бы вашу секретаршу Настеньку.

– Чудак человек! А что мешает тебе сделать это сейчас? С твоими-то данными?

– Ну, не скажите! Она замужем и верна своему супругу. А вам она не посмеет отказать, вы же шеф. А потом я купил бы себе новый автомобиль… Bentley или Rolls-Royce. Ax, ну да, Rolls-Royce у меня, то есть у вас, уже есть… А вы? Что бы стали делать вы, превратившись в меня?

– Опустился бы с аквалангом на дно моря, – поделился Голубев. – Я мечтаю об этом с тех самых пор, как пацаном увидел фильм «Последний дюйм»…

Эта странная игра увлекла их обоих и заставила забыть обо всем на свете. Но тут, непонятно откуда, донесся бой часов, возвещая, что наступила полночь.

– Странно, – удивился Леонид. – У меня в номере нет часов с боем.

– Может, это Биг-Бен? – предположил Кирилл.

– Нет, его тут не слышно…

Мужчины поглядели друг на друга и невольно перевели взгляды на большое зеркало. Их отражения, так же, как и хозяева, восседали в креслах, но с последним ударом часов вдруг одновременно поднялись на ноги, хотя Леонид и Кирилл оставались на месте.

– Пора! – сказал кто-то. Кто именно, Голубев не разобрал.

В комнате вдруг стало очень холодно. Подуло сквозняком, роскошные гардины заколыхались, хотя, Леонид знал это точно, все окна и двери оставались закрыты. Затем на миг погас свет, а потом вдруг все осветилось множеством свечей, которых в номере никогда не было. Но теперь они очутились повсюду: на полу, на столах, на шкафах, на стенах…

– Вы готовы к обмену? – сурово спросил тот же голос. Теперь Голубев не сомневался в том, что он доносится из зеркала. – Или то, о чем вы тут только что говорили, было просто пустой болтовней?

– Я готов! – выкрикнул в запале Кирилл, вскакивая с места. Весь его вид выражал отчаянную решимость.

– А ты? – Оба отражения выжидательно глядели на Голубева.

Тот пожал плечами:

– Естественно!

И дальше произошло что-то уже совсем непонятное. В зеркале вдруг что-то сверкнуло, точно молния ударила, изображение заколыхалось. Люди, застыв на месте, наблюдали, как их отражения, все так же повернутые к ним лицом, очень медленно, точно на кинопленке, пущенной на малой скорости, приблизились друг к другу, слились на миг в единое целое и вновь разошлись. Но теперь отражение пожилого мужчины, ранее находившееся справа, оказалось слева, а молодого – справа.

Голубев сделал несколько нетвердых шагов в сторону зеркала. Навстречу ему так же нетвердо двигалась фигура Кирилла Рощина, с выражением сильнейшего удивления на лице.

– Теперь это я… – сказал себе Леонид.

– Теперь это ты, – синхронно шевельнулись ему в ответ пухлые губы.

Он спал, ему снились пальмы, пляж, яркое солнце и ласковое море… Проснувшись и еще находясь на грани сна и реальности, Леонид с наслаждением потянулся, лениво раскрыл глаза… и ошеломленно застыл, уставившись на собственную обнаженную руку. Сразу от запястья вверх на ней росли довольно густые волосы, чего раньше никогда не наблюдалось. Приглядевшись, он заметил, что изменилось не только это. Рука стала как будто длиннее и мускулистее, а на коже не было и следа ни морщин, ни пигментных пятен. Как и обручального кольца.

Он несколько раз поворачивал кисть, рассматривая ее так и этак. Все абсолютно другое – величина, ширина, форма пальцев, даже линии на ладони… Нет, впрочем, в линиях было некоторое сходство. В новой руке их было намного меньше, чем раньше, но внизу на этом самом бугре, как его, луны, что ли, отчетливо виднелись такие же аккуратные ровные круги. Видно, наврала тогда при знакомстве Инеска – не такая уж это редкая фигура…

Некоторое время он рассматривал руки, потом откинул одеяло и оглядел всего себя. Встал и поспешил в ванную, где большое зеркало напротив душевой кабины отразило тело Кирилла Рощина во всей его красе.

– Ну что ты застыл как истукан? – ухмыльнувшись, спросило отражение. – Ты что, ожидал увидеть кого-то другого? Кого же, интересно? Может, папу римского или далай-ламу?

– Нет, но… Все равно непривычно. А ты – это все еще ты?

– В каком смысле?

– Ну… Ты то самое мое отражение, с кем я общаюсь эти полгода? Или ты другое существо, отражение Рощина… В смысле, бывшее его отражение, теперь ставшее моим?

– Не волнуйся, я – это я, – заверило зеркало. – Тот самый. Я только сменил облик.

Голубев с удовлетворением отметил, что, хотя его собственный голос изменился, стал выше и задорнее, отражение по-прежнему разговаривало, как когда-то он сам – тот же тембр и те же интонации.