Другая история литературы. От самого начала до наших дней - Дмитрий Калюжный

Люди, не способные к правильной самооценке; жестокие и доверчивые; безжалостные и неосмотрительные. Кто это? Дети! Мальчики, презирающие девочек! На линии № 4 и ниже не найти в мировой литературе никакой любви между мужчинами и женщинами; отношения между ними регулируются без нее.

Далее приведем пример аморального поступка, совершаемого положительными героями очень серьезной книги Гомера. По нашим представлениям, Гомер – автор конца XII, начала XIII века. Герои и ведут себя, как 12-летние пацаны, играющие в войнушку. Четких понятий о добре и зле у них нет: что хорошо, что плохо? Можно ли обещать сохранить пленному жизнь, и тут же убить его, и похваляться этим?…

Так сговоряся, они у дороги, меж грудами трупов,

Оба припали, а он мимо их пробежал, безрассудный.

Но лишь прошел он настолько, как борозды нивы бывают,

Мулами вспаханной (долее мулы волов тяжконогих

Могут плуг составной волочить по глубокому пару),

Бросились гнаться герои, – и стал он, топот услышав.

Чаял он в сердце своем, что друзья из троянского стана

Кликать обратно его, по велению Гектора, гнались.

Но, лишь предстали они на полет копия или меньше,

Лица врагов он узнал и проворные ноги направил

К бегству, и быстро они за бегущим пустились в погоню.

Словно как два острозубые пса, приобыкшие к ловле,

Серну иль зайца подняв, постоянно упорные гонят

Местом лесистым, а он пред гонящими, визгая, скачет,

Так Диомед и рушитель градов Одиссей илионца

Полем, отрезав от войск, постоянно упорные гнали.

Но, как готов уже был он с ахейскою стражей смеситься,

Прямо к судам устремляяся, – ревность вдохнула Афина

Сыну Тидея, да в рати никто не успеет хвалиться

Славой, что ранил он прежде, а сам да не явится после.

Бросясь с копьем занесенным, вскричал Диомед на троянца:

«Стой, иль настигну тебя я копьем! и напрасно, надеюсь,

Будешь от рук ты моих избегать неминуемой смерти!»

Рек он – и ринул копье, и с намереньем мимо прокинул:

Быстро над правым плечом пролетевши, блестящее жалом,

В землю воткнулось копье, и троянец стал, цепенея:

Губы его затряслися, и зубы во рту застучали;

С ужаса бледный стоял он, а те, задыхаясь, предстали,

Оба схватили его – и Долон, прослезяся, воскликнул:

«О, пощадите! я выкуп вам дам, у меня изобильно

Злата и меди в дому и красивых изделий железа.

С радостью даст вам из них неисчислимый выкуп отец мой,

Если узнает, что жив я у вас на судах мореходных».

Но ему на ответ говорил Одиссей многоумный:

«Будь спокоен и думы о смерти отринь ты от сердца.

Лучше ответствуй ты мне, но скажи совершенную правду:

Что к кораблям аргивян от троянского стана бредешь ты

В темную ночь и один, как покоятся все человеки?

Грабить ли хочешь ты мертвых, лежащих на битвенном поле?

Или ты Гектором послан, дабы пред судами ахеян

Все рассмотреть? или собственным сердцем к сему побужден ты?»

Бледный Долон отвечал, и под ним трепетали колена:

«Гектор, на горе, меня в искушение ввел против воли:

Он Ахиллеса великого коней мне твердокопытых

Клялся отдать и его колесницу, блестящую медью.

Мне ж приказал он – под быстролетящими мраками ночи

К вашему стану враждебному близко дойти и разведать,

Так ли суда аргивян, как и прежде, опасно стрегомы

Или, уже укрощенные ратною нашею силой,

Вы совещаетесь в домы бежать и во время ночное

Стражи держать не хотите, трудом изнуренные тяжким».

Тихо осклабясь, к нему говорил Одиссей многоумный:

«О! даров не ничтожных душа у тебя возжелала:

Коней Пелида героя! Жестоки, троянец, те кони;

Их укротить и править для каждого смертного мужа

Трудно, кроме Ахиллеса, бессмертной матери сына!

Но ответствуй еще и скажи совершенную правду:

Где, отправляясь, оставил ты Гектора, сил воеводу?

Где у него боевые доспехи, быстрые кони?

Где ополченья другие троянские, стражи и станы?

Как меж собою они полагают: решились ли твердо

Здесь оставаться, далеко от города, или обратно

Мнят от судов отступить, как уже одолели ахеян?»

Вновь отвечал Одиссею Долон, соглядатай троянский:

«Храбрый, охотно тебе совершенную правду скажу я:

Гектор, когда уходил я, остался с мужами совета,

С ними советуясь подле могилы почтенного Ила,

Одаль от шума; но стражей, герой, о каких вопрошаешь,

Нет особливых, чтоб стан охраняли или сторожили.

Сколько же в стане огней, у огнищ их, которым лишь нужда,

Бодрствуют ночью трояне, один убеждая другого

Быть осторожным; а все дальноземцы, союзники Трои,

Спят беззаботно и стражу троянам одним оставляют:

Нет у людей сих близко ни жен, ни детей их любезных».

Снова Долона выспрашивал царь Одиссей многоумный:

«Как же союзники – вместе с рядами троян конеборных

Или особо спят? расскажи мне, знать я желаю».

Снова ему отвечал Долон, соглядатай троянский:

«Все расскажу я тебе, говоря совершенную правду:

К морю кариян ряды и стрельцов криволуких пеонов,

Там же лелегов дружины, кавконов и славных пеласгов;

Около Фимбры ликийцы стоят и гордые мизы,

Рать фригиян колесничников, рать конеборцев меонян.

Но почто вам, герои, расспрашивать порознь о каждом?

Если желаете оба в троянское войско проникнуть,

Вот новопришлые, с краю, от всех особливо, фракийцы;

С ними и царь их Рез, воинственный сын Эйонея.

Видел я Резовых коней, прекраснейших коней, огромных;

Снега белее они и в ристании быстры, как ветер.

Златом, сребром у него изукрашена вся колесница.

Сам под доспехом златым, поразительным, дивным для взора,

Царь сей пришел, под доспехом, который не нам, человекам

Смертным, прилично носить, но бессмертным богам олимпийским!

Ныне – ведите меня вы к своим кораблям быстролетным

Или свяжите и в узах оставьте на месте, доколе

Вы не придете обратно и в том не уверитесь сами,

Правду ли я вам, герои, рассказывал или неправду».

Грозно взглянув на него, взговорил Диомед непреклонный:

«Нет, о спасенье, Долон, невзирая на добрые вести,

Дум не влагай себе в сердце, как впал уже в руки ты наши.