Поверженные правители - Роберт Холдсток

Тогда, в тот миг в старом речном русле, в предштормовой тишине вечера, я ощутил себя открытым очагом, дверью, в которую стучится каждый путник.

Собиралась не просто буря, нечто большее. Воздух колол, точно иголками. Как там сказал Колку? Странные слова, старый язык.

Старый и странный. Тайна, готовая прорваться, истина, готовая открыться. А я все еще не мог различить ее.

Горели костры. Кислое вино орошало усталые глотки, старые шутки все еще вызывали смех. Старые воины грезили о юношеских победах. Юноши грезили о будущих победах, которые станут вспоминать под прокисшее вино.

Нас собрали вместе. Нас поймали. Ловушка расставлена.

Но едва я начал обдумывать эту тревожную мысль, как Кимон зашептал мне в ухо о своем странном приключении, о встрече с человеком-вепрем, с Урскумугом — старейшим существом.

— …Я не дал ему убить Колку, я ткнул его копьем. Я считал себя уже мертвецом: зверь был такой громадный. Но он встал, выдернул копье из груди и отбросил его. Он был похож на человека, которого застали врасплох и он не знает, что делать. Он сказал: «Это был хороший удар». Потом он нагнулся ко мне и сказал еще: «Что-то странное творится в этой доброй земле. Что-то серьезное. Старейшие существа пробуждаются. И старые духи. Что-то происходит. Берегись!» Потом он ушел.

— Ты испугался?

— На минуту, — неохотно признался Кимон. — Потом страх прошел. Совсем прошел. Вепрь был мне другом. Он, казалось, сам не знал, зачем вышел в эту ночь. Растерялся так же, как я, когда пришлось сражаться с вепрем в человеческом облике.

— Быть может, это оттого, что ты — крипта.

Эта мысль была слишком велика для него. Он со своим отрядом нарождающихся героев творил мир скорее играя, чем с серьезными намерениями. Но откуда-то взялось это имя: имя меняло мальчика и его друзей, а не наоборот, и я задумался, не был ли человек-вепрь частью этих перемен.

Кимон в ответ только пожал плечами:

— Возможно. Должен ли я попытаться понять? Ты можешь мне помочь? Можешь посмотреть для меня?

— Посмотреть? Ты хочешь увидеть, что произошло на самом деле?

Он кивнул:

— Так что?

— Если я стану смотреть, что там было на самом деле, то увижу, как ты борешься с созданием древней земли, скатываешься по откосу, колешь, швыряешь копье, отступаешь… и остаешься жив. И выслушиваешь откровения смрадно дышащего существа из своих кошмаров. Иными словами, все, что ты испытал сам.

Кимон пристально наблюдал за мной, переваривая сказанное, затем тихо спросил:

— Но он сказал, что пришел в мир без причины. Ты можешь поискать причину.

— Чтобы меня утянули в Нижний Мир за волосы и за бороду? На земле есть способы видеть, и они порой приносят пользу. Заглядывать в Иной Мир для меня так же опасно, как для тебя или твоего отца. Так что нет: я не стану слишком старательно выискивать причину, заставившую Урскумуга поднять свою клыкастую щетинистую голову.

— Пусть так, не важно, — дернул плечом Кимон. — Я победил в схватке. И зверь выказал мне уважение. Я больше не боюсь Урскумуга. Я просто спросил.

Кимон оставил меня в покое. Я задумался: кто еще из старейших существ поднимается? Сперва пристанища, теперь эти… Кто или что вызывает их?

Урте хотелось поговорить о жене и дочери, которых он уже давненько не видел. Обсуждалась стратегия, расстановка скудных сил: воинов, колесниц и героев-одиночек против сил Теней Героев, когда те перейдут броды Нантосвельты и двинутся на Тауровинду.

Я слушал. Я был сам по себе. Я чувствовал, как смыкаются вокруг меня зубья ловушки. Все было не так, и странная дружеская встреча Кимона с Урскумугом только поставила печать на простейшее обстоятельство:

Иной Мир одурачил нас, отвел нам глаза, застал нас врасплох.

Я вышел из холодной палатки и встал, глядя на луну над голым гребнем. На нем в серебристом сиянии вдруг показалась крошечная фигурка человека, ведущего под уздцы коня. Он крикнул:

— Мерлин! Убирайтесь от реки! Убирайтесь сейчас же! Все до одного. Река поднимается. У вас нет ни минуты! Бегите!

— Ясон? — окликнул я, узнав призрачный голос.

Завернутый в плащ человек указал рукой на юг и властно повторил приказ:

— Вы на пути потопа. Выбирайтесь наверх!

Земля подо мною дрогнула. Я взглянул на юг сквозь ночь и увидел, как неестественно свиваются в жгут облака. Потянуло водяной свежестью. Урта услышал крики, а теперь и я поднял тревогу.

— Уводи лошадей! Остальное все бросайте и скачите за деревья.

— Что случилось?

Словно в ответ ему вздувшаяся река, скрытая еще деревьями и расстоянием, налетела на валуны. Я увидел, как взлетели и опали брызги. Грохот потока разнесся, как стон из Нижнего Мира.

Теперь ожил весь лагерь. Забились испуганные лошади. Мужчины и мальчики разбегались во все стороны. Одни бросились к гребню, другие — назад, в земли коритани. Я заметил, что Ясон начал спускаться к сухому руслу.

Некогда было вызывать свой колдовской дар, да и что я мог сделать? Перегородить реку? Возможно, но маловероятно. Впрочем, почти не раздумывая, я простер свое дальнее зрение к накатывающему валу и увидел главное: Нантосвельта текла здесь прежде и теперь возвращалась в старое русло! Когда этот пересохший забытый приток вновь станет рекой, владения Урты будут отрезаны, как уже были когда-то встарь.

Катабах рассказывал мне о тех временах. Я позабыл.

Иной Мир двинул на Тауровинду не войско — он переделывал облик самой земли.

Я побежал к востоку, пробираясь через каменные завалы, карабкаясь по заросшему склону, угадывая рядом с собой Урту с сыном. Кимон окликал Колку, своего победителя, а ныне соратника, лошади ржали и спотыкались, их тянули в безопасное место бранящиеся люди, одной рукой путавшиеся в упряжи, другой сжимавшие оружие и щиты.

И вот показалась река, словно лоснящийся зверь. Она извивалась, огибая валуны и деревья, заглатывая старое русло, поглощая его, затопляя, возвращая его себе.

Я вижу мрак… Я вижу потоп…

Я вижу ночной прилив мертвецов…

Пророческие слова Мунды вспомнились мне, как во сне. Девочка во власти своего малого прозрения увидела событие, которое ускользнуло от меня только потому, что я не додумался взглянуть.

Я услышал, как заполошно вскрикнул Кимон. Высокий подросток, конопатый и высокомерный Колку оступился, уцепился за ветку, но рука сорвалась. Приливная волна ударила его в спину и превратила тропу в месиво. Подросток забился, перевернулся на спину, съехал к реке. Второе изогнутое щупальце Нантосвельты протянулось к нему, обвило, заплеснуло пеной, когда под нами с ревом пронеслась вода.

И тут, к моему ужасу и, конечно, к ужасу отца, Кимон добровольно прыгнул со склона вслед за племянником Вортингора. Он обвязался поводьями вокруг пояса, и я увидел, как растягиваются кожаные ремни, когда сила течения захватила его и утащила под воду.