Книги онлайн и без регистрации » Историческая проза » Убийство императора. Александр II и тайная Россия - Эдвард Радзинский

Убийство императора. Александр II и тайная Россия - Эдвард Радзинский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 131
Перейти на страницу:

Брат Костя первым присягнул Александру, чтобы развеять слухи об их соперничестве. Перед присягой они бросились в объятия друг другу и оба горько плакали об отце. Костя сказал:

– Я хочу, чтобы все знали, что я первый и самый верный из твоих подданных.

Да, соперничество было, но смерть и слова отца навсегда примирили.

Теперь они были вместе. И будут вместе до самого конца.

После похорон начался перезвон церковных колоколов, закончившийся артиллерийским салютом в честь нового императора. Этот праздничный салют как бы напоминал о тех страшных выстрелах пушек, сопровождавших вступление отца на трон. Напоминал, что с походами гвардии на дворец – покончено. И это все – благодаря отцу. Гвардия навсегда была устранена от вмешательства в дела династии.

Первый раз почти за полтора столетия престол передавался в совершенном спокойствии.

Император Александр II со всем многочисленным семейством вышел к народу на балкон Зимнего дворца – над Салтыковским подъездом (через этот подъезд был вход в личные апартаменты императорской семьи). Тринадцатилетний цесаревич Николай, одиннадцатилетний Александр и дальше мал мала меньше: девятилетний Владимир, шестилетний Алексей, трехлетняя Мария – вместе с императрицей окружали нового императора.

Сюда – на балкон над Салтыковским подъездом – он будет выходить после каждого покушения.

Через этот подъезд через четверть века внесут его окровавленное тело.

Часть вторая Император
Глава пятая Великое время
Оттепель

Почти четыре десятилетия Александр находился за кулисами истории. И только теперь, заканчивая тридцать шестой год своей жизни, вышел на политическую сцену. Но зато вышел в желаннейший момент для любого нового правителя: русское общество поняло – так больше жить нельзя. Как ни трудно ему было признать, но после похорон отца нечто тяжелое спало со столицы… Кончился какой-то гнет. И с него этот гнет тоже сняли. Похоронили не государя, но целую эпоху.

И все та же фрейлина Тютчева записала об умершем: «Его безумно жаль, Царствие ему Небесное. Но он пожал то, что посеял. Ведь все последнее время занимался он не своей родиной, а каким-то “порядком в Европе”, и народы считали его деспотом».

Был февраль, но вдруг наступили столь редкие в Петербурге очень солнечные дни.

После похорон они сидели с женой и Костей и подводили итоги. Отец и вправду оставил команду в ужасном непорядке. Казна пуста, армия беспомощна, вооружение – допотопное, паровой флот в России не существовал. По всей Европе отменили телесные наказания, в России – секли и беспощадно. Куда ни кинь взгляд, всюду – плохо, повсюду – гниль. Крепостное право, забытое в Европе, дикий феодальный суд, где судили чиновники, причем часто в отсутствие тяжущихся сторон, где все решали взятки.

Прямолинейный, пылкий Костя предлагал немедля объявить обществу о разрыве с прошлым – о начале коренных реформ. Но молодая императрица высказала мысль Александра: «Всюду крах, но мы вынуждены будем сейчас молчать. Надобно щадить честь и память отца». Более того, Александр решил: сначала поставим памятник папа́, потом… начнем реформы.

Памятник отцу поставили рядом с площадью, где Николай разгромил мятежных декабристов. И начали готовится к другому великому событию.

Хотя Александр, кроме бессловесной покорности отцу, ничем себя не проявил, но, как всегда в России, после смены правителя в обществе родились великие надежды.

Лев Толстой, переведшийся с Кавказа в Крымскую армию, писал в осажденном союзниками Севастополе: «Великие перемены ожидают Россию. Нужно трудиться, мужать, чтобы участвовать в этих важных минутах в жизни России».

Но наш скептик Чаадаев не поверил. Его раздражал этот вечный русский «покорный энтузиазм». Именно тогда появился у Чаадаева весьма эксцентрический жест. Он попросил у врача рецепт на мышьяк для крыс. И каждый раз, когда кто-то при нем начинал говорить о надеждах на нового императора, вынимал из кармана рецепт яда и молча показывал.

Между тем первые благодетельные шаги были сделаны и тотчас. Александр не забыл встречи с декабристами. После 30 лет заточения и ссылок оставшимся в живых декабристам было разрешено вернуться. И они вернулись – вчерашние блестящие гвардейцы, а нынче – больные старики. Последовали и первые либеральные изменения в цензуре.

Недвижная, навечно замерзшая река вдруг шумно тронулась. Начался ледоход. Общество, доселе покорно молчавшее, громко заговорило. И все осуждали прошлое и все требовали реформ. Публично клеймили казнокрадство, достигшее к концу прошедшего царствования небывалых размеров. Петиции с предложениями рекой полились во дворец. «Здесь, в Петербурге, общественное мнение расправляет все более крылья… Все говорят, все толкуют вкось и вкривь, иногда и глупо, а все-таки толкуют. И через это, разумеется, учатся. Если лет пять-шесть так продлится, общественное мнение, могучее и просвещенное, сложится. И позор недавнего безголовья хоть немного изгладится», – писал К. Кавелин в письме к другому известному публицисту М. Погодину.

И тогда же писатель Н. Мельгунов объявил, что верит – при новом царе должна, наконец-то, появиться европейская «гласность». И отец фрейлины Анны Тютчевой, наш замечательный поэт Федор Тютчев приветствовал первые распоряжения Александра знаменитым определением: «Оттепель».

«Вечный полюс» начал оттаивать.

Гласность и Оттепель — оба эти слова станут ключевыми и будут передаваться в наследство всем будущим русским перестройкам. Правда, вместе с граблями, на которые всегда наступает Россия в дни реформ.

В это время в обществе начинает упорно циркулировать фраза, которую будто бы сказал умирая Николай I: «У меня было два желания: освободить славян из-под турецкого ига и освободить крестьян из-под власти помещиков… Первое теперь невозможно, но второе – освободить крестьян – я завещаю тебе».

Фразу упорно распространяют в обществе. Видимо, так Александр и брат Костя начали готовить общество к величайшему перевороту в русской жизни. Консерватором предлагалось поверить, что грядущий переворот – не новомодная мысль новых людей. Это завещание самого Николая I.

Позорный мир

Но вначале надо было кончать с войной.

Новый император решил опять отправиться в Севастополь, чтобы еще раз выяснить, можно ли продолжать войну.

Императрица предложила перед поездкой в Крым посетить Троице-Сергиеву лавру и поклониться нетленным мощам святого преподобного Сергия Радонежского. Она верила в силу святых мощей отстоять Севастополь.

Фрейлина Анна Тютчева была в ее свите. В это время Анна влюблена в императрицу, как традиционно бывали влюблены в старших институток младшие воспитанницы.

1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 131
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?