Рука в перчатке - Рекс Стаут

Стив Циммерман повернул голову, поднял ее вверх и взглянул на Дол. Его редеющие жесткие волосы казались тусклыми при солнечном свете, широкие ноздри все время раздувались. Бледные глаза производили такое впечатление, будто не видели того, что их не интересовало. Они уперлись в Дол на минутку, потом скользнули прочь и вновь с интересом уставились на собаку.

Он сказал безразличным голосом, по которому было видно, что ему наплевать на все, что она говорит ему:

— Мне кажется, это не ваше дело. Однако… Я не рассказал Шервуду ничего о нашем разговоре со Сторсом. Вам тоже не скажу, и вообще никому.

— Рано или поздно скажете, придется.

Циммерман покачал головой:

— Нет, не скажу. — Его слова звучали монотонно, с холодной уверенностью приговора. — Человеческий мозг неоднократно давал доказательства своей способности к упорству. Я ничего не скажу из того, что решил скрыть, если только не приму другого решения. Это мое дело, защищаю ли я себя или еще кого-то, правого или виноватого. А может, это мой каприз. Как психолог я должен наслаждаться такой ситуацией, но она не доставляет мне удовольствия. Так я сказал Шервуду.

— Боже мой! — Дол уставилась на его профиль. — Вы самый настоящий дурак!

— Нет, я не дурак. — Циммерман подобрал валявшийся на земле кусочек сухаря и просунул его через сетку ограды. Собака, взглянув одним глазом, решила, что ради такого куска и подниматься не стоит. — Вы полагаете, мне стоит что-нибудь придумать, этакое соблазнительное, для Шервуда? Вы забываете, что я ученый и предан истине. Но полагаю, мне бы удалось разбудить в нем игровой инстинкт. Самый примитивный стимул для игры воображения. Может, сказать ему, что пришел к Сторсу как психиатр, проверить его рассудок? И результатом своего исследования обрек его на гибель? Или рассказать ему, как вчера я проник сюда незамеченным, накинул проволоку на шею спящему Сторсу, перекинул ее через сук и вздернул его, когда он, подпрыгнув, оказался на весу… вы этого хотите? Только я не знаю, где перчатки. Этого я не смогу ему сказать. А как я понимаю, закон не принимает признание человека в убийстве без доказательств. Закон всегда подозревает, что человек просто хвастается. Нужны доказательства. Сожалею, но вот я куда-то засунул перчатки…

Дол сказала:

— Вы добряк вроде мистера Сторса. И болтун. Или вы… — Она замолчала, рассматривая его прищуренными глазами из-под широких полей соломенной шляпы. — Я не способна воображать. А из вашей глупой болтовни при желании можно вывести что угодно. Мне на нее наплевать. Но вы заслуживаете услышать мое мнение. Я не верю, что это вы убили Сторса и пытаетесь выгородить себя. Сомневаюсь, что ваш вчерашний разговор имел отношение к убийству. И у вас самого нет причин так думать. Вот когда вы упоминаете про свой каприз, тут вы попадаете в точку. Вы все время роетесь в мозгу у других людей, простая порядочность для вас ничто. И я действительно верю, что вы достаточно бессердечны, чтобы рассматривать все это… как возможность попрактиковаться.

— Когда вы закончите с соринкой в моем глазу, — вставил Циммерман, — я помогу вам заметить бревно в вашем. Кажется, вы тоже воспользовались случаем попрактиковаться в своей профессии.

Он подобрал еще кусочек сухаря и бросил его собаке. Дол безмолвно следила за его движениями, потом, не удостоив ответом, повернулась и ушла. Ее постигла полная неудача.

Пересекая газон, она пыталась горячо опровергнуть справедливость ответного выпада Циммермана.

Придумывала доводы: разве не она нашла тело убитого? Разве она здесь не по заданию человека, которого убили? Не она ли первая обратила внимание на то, как привязана проволока к дереву? А кто не дал Рэнту улизнуть с распиской? Да вот и Сильвия сказала, чтобы она продолжала…

Но, проходя по краю пруда, где двое мужчин все еще продолжали ковыряться в тине, она была вынуждена признаться, что все эти аргументы не то чтобы все лживые, но какие-то сомнительные. Они ей не нужны.

Кто их потребует от нее? Никто в мире, разве что Сильвия. Или она сама… Дол стояла и смотрела на словно пылающую в солнечном свете клумбу флоксов.

Потом пробормотала: «Детектив я или нет?» — на этом и закончила. Но смутное раздражение не покидало ее, как назойливая муха. Черт подери, что же случилось утром, что она никак не может вспомнить, хотя изо всех сил старается? Она попыталась сосредоточиться на этой мысли, но безуспешно. Тогда попробовала избавиться от нее…

Ей захотелось увидеться с Леном Чишолмом.

В доме она узнала, что полковник Брисенден давно отпустил того из оранжереи, и стала без особого успеха искать Лена на западном и южном склонах холма. Наконец она нашла его в розарии. Он сидел в беседке на скамейке, удобно вытянув ноги. Читал воскресную газету. Когда она подошла, поздоровался и подвинулся, уступая место. Голова у Дол больше не болела, зато ныли все до единой мышцы.

— Где ты взял «Газетт»?

— Один из патрульных сгонял в Оуговок.

— Есть новости?

— Да, на половину страницы. Есть фотография. Фотография дома. Интересно, где они все это откопали? Хочешь взглянуть?

Дол замотала головой:

— Потом почитаю. Что этот тип в полковничьей форме с тобою сотворил? Был груб?

Лен скривился:

— Честно, как перед Богом, Дол, не знаю, как случилось, но эти дети получили хорошее ата-та даже от такого горе-злоумышленника, как я.

— Боже мой, Лен, ты его отколошматил?

— Нет, только собирался. Я учинил ему разнос на манер его дивизионного начальства. Но все в пределах конституции, я прямо ему высказал все, что накипело. Даже напомнил ему, что я американский гражданин. Не волнуйся, я вел себя, как подобает джентльмену.

— Да я и не волнуюсь, — поморщилась Дол. Белки его голубых глаз были налиты кровью, он был небрит, рубашка мятая, галстук съехал набок. Волосы были в беспорядке, большем, чем обычно. — Впрочем, это неправда, волнуюсь. Я пользуюсь случаем попрактиковаться в своем ремесле, расследую это убийство.

— Вот и отлично. — Лен развалился на скамейке и заложил руки за голову. — У тебя лучше получится, чем у этого солдафона. Проклятый придурок прикидывался, что подозревает меня.

— Может, он и в самом деле подозревает.

Лен проворчал:

— Только не пугай меня, как бы поджилки не задрожали.

— Я не пугаю. Хочу, чтобы ты хорошенько раскинул мозгами. Например, расскажи-ка мне, что случилось вчера у Мартина в доме. Как я понимаю, ты появился там в три часа. Что потом?

— Ага! — Лен привстал. — Вот в чем дело. Делаешь вид, что расследуешь убийство, а на самом деле пытаешься выяснить мои отношения с другими бабами? Наконец ты себя выдала! Твоя ревность дошла до точки, и тебе уже с ней не справиться. Вот-вот свихнешься. Я отказываюсь защищать…

— Пожалуйста, Лен, перестань. Мне надо знать, что произошло.