Чужих гор пленники - Артем Каменистый

Малой неспешно удалился, утащив с собой фонарь. Площадка теперь освещалась лишь скудным светом отблесков огня, разведенного в бочке. Стояла та метрах в тридцати с лишним, над ней грели ладони две «мумии».

– Что за жизнь, за базар какого-то позорного Грача прекрасному человеку отвечать приходится, – пожаловался Киря. – Это я себя имел в виду, не тебя. Ты там вообще как, Рогов?

– Живой…

– Не пожалел еще об этом?

– Начинаю жалеть…

– Во-во, начинай, срочно начинай. Если нас не развязать, к утру руки сами отвалятся даже без мороза, уж очень туго связаны. А мороз, гад, крепчает.

– Мы, похоже, до утра не доживем. Не дадут.

– Да ну, брось. Не до нас им. Бабы свежие, жратвы полно разной, бухло. Праздник.

– Даже не знаю, как сказать тебе, но, похоже, у Малого планы богатейшие на нас, бабы ему сегодня не в радость.

– Этот да, может вернуться.

– Откуда такие берутся только…

– Я же тебе уже читал длинную лекцию про страшных зверей. Забыл? Вот это, Рогов, получается, звери покруче нас. – Приглушив голос, Киря сменил тему: – Рогов, ты же у нас спортивный тип. Не можешь как-нибудь извернуться? Нас на крюках подвесили, там просто арматура загнутая. Если сняться, я тебе веревку перегрызу, потом меня освободишь. Эти, у бочки, не видят ни хрена: они ведь на свету, а мы в темноте, далековато от них. Да еще трещат все время о чем-то своем, петушином, так что и не услышат ничего, уши заняты другим. Давай пробуй. Ты даже не представляешь, как мне неохота здесь оставаться.

Рогов попробовал. И не один раз. Меняя способы, терзая и без того истерзанные суставы. Все без толку, если не считать усилившейся боли в тех самых суставах. Причем в плечевых: от локтя и дальше к запястьям он уже ничего не чувствовал.

– Не получается никак.

– А ты старайся.

– Думаешь, без твоих слов не старался? Никак, ничего тут не сделаешь.

– Хреновые новости…

– Других нет. Как там наши? Я не видел ничего, вырубили, когда в проломе драка шла.

– Ага, помню. Ты тогда выскочил сзади, удивил даже меня: ну чисто богатырь, один на толпу ринулся. Жаль, недолго ты там простоял, остудили тебя быстро, навешав с разных сторон. Много их было, Рогов, а нас наоборот. И хитрые, твари, до изумления. Пока мы пролом затыкали, несколько забрались на стены и давай сверху арматуру кидать. Сержа помнишь? Ну тот, на голову заторможенный? Так ему об башку бутылка с бензином разбилась. Вспыхнул, как свечка на торте, и давай бегать, откуда только резвость взялась, и за нас при этом хвататься. Пашка его пнул так, что он упал, а сам словил арматуру, вроде даже из своих кто-то кинул, но резко все вышло, не тому прилетела. Прям в глаз попала, он вроде сразу и ушел, не видел я его больше. У нас тогда народ кто куда кинулся. Сам знаешь, не вояки, на паре-тройке ребят все держалось. Вот и конец сказочке получился.

– А тебя как поймали?

– Да сцепился там с одним. Катались по земле, потом дружки его подошли и объяснили мне всю неправоту моих действий. Зуб выбили, уроды гнутые. Ты там еще пробуй, я рук уже не чую, а это плохо очень.

– Я тоже.

– Ну попали вообще… Рогов, это чего такое?

– Ты о чем?

– В твоей стороне тень вроде мелькнула. Я уж думал, освободился ты. Чего там?

– Да не вижу я никаких теней. Киря, я даже себя не вижу. Я… О…

– Чего «о»?

– Кто здесь?!

– Ты с кем это там беседы ведешь, Рогов?!

Рогов не отвечал. Руки одеревенели, но все же не настолько, чтобы не почувствовать некую крайне подозрительную возню в районе запястий. А затем мир промелькнул перед глазами, и тело Рогова плюхнулось на утоптанный снег. Сдерживая стон, перевернулся на спину и окаменел: в отсветах далекого костра отчетливо разглядел блеск стали перед глазами. И вряд ли это коньки или, допустим, рабочая поверхность утюга.

– Тсс! – донеслось из мрака.

– Ты чего там шипишь, Рогов? В «Машу и гадюку» играешься, что ли? Вот ведь чудак, нашел время!

– Киря, да помолчи ты. Нас тут кто-то освобождает.

– Кто?

– Он фамилию не говорит, только ножом грозит. Меня развязал уже.

– Все понял. Молчу как жареная рыба. Но намекни там, что я тоже жажду обрести свободу.

Сталь убрали, в стороне, откуда вещал Киря, послышалась возня, затем приглушенный удар, будто мешок картошки уронили, и напряженный шепот:

– Рогов, ты вставай там. Валить надо. Малому мы и правда слаще баб, вернуться может, а тут мы разлеглись в ожидании предварительных ласк.

Рогов и сам не планировал долго валяться, но встать – это та еще проблема. Во-первых, без рук не так просто даже элементарные действия выполнять, во-вторых, оставшиеся части тела тоже не желали подчиняться.

С трудом кое-как приподнялся на колени, пошатываясь, попытался выпрямиться, но завалился на бок, сквозь зубы процедил:

– Не могу встать.

– Все как у меня. Но не грузись сильно, сейчас оклемаемся. Я тут точно не останусь, не тот вариант, чтобы мне нравился, смертью смердит. Ведь юмор, Рогов, продлевает человеку жизнь – это доказанный факт. А я с ним лучший друг, так что лет сто пятьдесят минимум протянуть должен. Рано мне, Рогов, в райские врата стучать. Не дятел я, в столь нежном возрасте этим заниматься.

Вторая попытка оказалась удачнее, Рогов все же поднялся на ноги и даже поборол нахлынувшее головокружение, вовремя успев прислониться к бетонной плите. Переждав слабость, пожаловался:

– Похоже, сотрясение у меня. Мозга.

– Значит, ты теперь точно знаешь, что у тебя есть мозг, так что порадуйся пока этому, потому как других поводов для радости не вижу. И кстати, помог бы старому человеку.

– Старый… ага. Да я рук не чую. Может, и нет их уже.

– Никакой от вас помощи, все самому да самому.

Завозившись, Киря хоть и не с первой попытки, но все же поднялся и тоже пожаловался:

– Ну разве можно живого человека так бить. Все ребра пересчитали, ни одно не пропустили. Вот ведь математики хреновы… Спасибо одежкам в сто слоев, без них бы кости из спины высовывались. Рогов, ты куда? А меня кто тянет сейчас?

– Не знаю, меня тоже тянут.

Или от избиений у Рогова проблемы со зрением начались, или неведомый спаситель видит в темноте не хуже кошки, но невозможно не заметить: их ведут неведомыми тропами, причем по удивительно ровной местности. Для слепого любая неровность – критично, так что оставалось только радоваться. Но продолжалось это недолго: спустя несколько минут тянуть за руку перестали. Рогов, не зная, что делать дальше, остановился, обернулся, во мраке вспыхнул тусклый зловеще-красный огонек, еле-еле освещая угловатую личину.