Жуга. Осенний лис - Дмитрий Игоревич Скирюк

Последовал молчаливый кивок. Жуга помедлил и отцепил от пояса нож Морна в кожаном чехле.

– Когда дают имя, положено что-нибудь дарить. У меня сейчас нет ничего, что можно тебе подарить, кроме, пожалуй, вот этого ножа. Возьми.

Тот несколько неуверенно сжал подарок в кулаке. Снова кивнул.

– Вот и ладно, – вздохнул Жуга. – А теперь – спи.

Постепенно Кай в самом деле уснул. Травник и сам начал клевать носом, как вдруг насторожённо вскинулся. В темноте кладовки, возле самых дверей возникло шевеление. Жуга напряг зрение и потянулся к поясу. Нащупал пустоту – нож лежал у Кая на коленях. Движеньем быстрым, как бросок змеи, Жуга схватил истёртый клинок и вгляделся в темноту. Ещё через мгновение мрак сгустился, и проступили очертания человеческой фигуры.

– Точишь коготки, лисёнок?

Травник опустил уже занесённую руку.

– Опять ты…

Олле сложил свой зонт, невозмутимо стряхнул с него невидимые капельки воды, одно мгновение созерцал обоих, затем вздохнул.

– Ну, – хмуро сказал Жуга, – что ты посоветуешь теперь?

Канатоходец осторожно уселся на корзину. Наклонил голову.

– А что тут посоветуешь? – сказал он. – На словах всё легко. Но правда заключается в том, что легко не будет. Хотя бы однажды нужно отказаться от имени, чтобы его обрести.

– Перестань говорить загадками.

– Загадки, отгадки, – хмыкнул Олле. – Ты ведь не дурак и понимаешь, что это две стороны одной монеты. Считай, что я говорю догадками. В конце концов, эльф правильно сказал: когда спускаешься в ад, держись за чью-нибудь руку.

– Сгинь, – сказал Жуга.

И Олле сгинул.

* * *

– Стало быть, ты снова встретил Хальгрима.

Жуга, уже наполовину задремавший, вскинул голову и проморгался. Навострил уши: говорили рядом, за дощатой стенкой. Хриплый голос принадлежал Торкелю. Через мгновение заговорил второй.

– Да, и уж теперь я за Эрика расквитался.

Жуга напрягся: Яльмар.

– Тогда моя душа спокойна, – вздохнул Торкель. – Недаром, значит, ты закрыл ему глаза [69]. Однако кто бы мог подумать, что Хальгрим тогда уцелел! Живучий, как змея… Надеюсь, ты ему вырезал «орла» на спине? [70]

– До того ли было! Он напал, а мы оборонялись.

– И победили.

– И победили. Боги помогают сильным.

Последовало непродолжительное молчание, прерываемое бульканьем и гулкими глотками.

– А-ах… – выдохнул Яльмар. – Хорошее у тебя всё-таки пиво, братец. Вымораживал?

– А то как же! В аккурат как ты советовал. Возьмёшь с собой?

– А дашь?

– Что за вопрос! Конечно, дам. Сколько бочонков?

На мгновение Яльмар задумался.

– Пять будет мало, – рассудительно проговорил он, – десять – пожалуй, много… Девять возьму.

– Девять так девять. А за подарки спасибо. Особенно за эти твои стекляшки-кружки. Славная штука. В жисть не думал, что у пива этакий приятный золотистый цвет… Когда отплыть решил?

– На днях, как погода наладится.

– Гномы, дракон… – задумчиво проговорил Торкель. – Странная компания для викинга. А этот, рыжий… Кстати, где он?

– Жуга? Хёг его знает. Спит, наверно, где-нибудь.

– Кто он такой?

– Мой друг.

– Тот, про которого ты говорил? Я сразу догадался, что он колдун – ни один пёс на него не лает, даже самый свирепый. Это он подговорил тебя поплыть на север?

– Не только, но и он тоже. А почему ты спрашиваешь?

– Послушай меня. Это гиблая затея, никудышная. Сейчас вы туда не доберётесь, а если доберётесь, то застрянете до лета. Сам знаешь: льды, торосы, холода, а твой корабль не Скидбладнир [71], которому всегда дует попутный ветер. Оставайтесь здесь. Работа найдётся, еды на всех хватит – урожай в этом году хороший был, и овцы хорошо плодились. Оставайтесь.

Яльмар долго молчал.

– Не останусь, – сказал он наконец. – Плыть нам надо.

Торкель плюнул и выругался.

– Да что за нужда? – воскликнул он. – Что там, в Исландии, мёдом намазано? Скажите, Исландия! Плешь каменная! Тьфу! Чего ради надрываться, других мест нету, что ли? Разок-другой свезёте рыбу в Ирландию, вернётесь с выручкой, а зиму здесь пересидите. Видел, какого мы лосося закоптили? Лет пять такого не было. И попробуй только скажи, что не сумеем хорошую цену взять, хо! А лес, если хочешь, я у вас куплю, да и соседи не откажутся.

– Не в этом дело, Торкель. Тот рыжий парень… он мне друг. Мы с ним под дёрном не ходили и на топоре не клялись [72], но он мне ближе побратима. Я ему жизнью обязан. Помнишь ту историю, про башню? Я уже чувствовал дыханье Хельгаффель[73], когда он вытащил меня обратно. Вот ты про месть сейчас вспоминал, сам знаешь, что это такое. А у меня к нему… ну, как бы месть наоборот.

– Так не бывает. Да и от мести можно откупиться, виру дать.

– Бывает, – помолчав, ответил Яльмар. – Только не у всех. А что до виры… – тут Жуга услышал странный глуховатый стук и через миг понял, что это Яльмар бьёт себя в грудь. – Вот моя вира. Это как клятва. А даже асам клятвопреступление не проходило даром. Сам видишь – новый бог идёт по свету.

– Что ж, раз так… Поступай как знаешь, я тебе не советчик. Еды в дорогу дам, пива тоже, воду сам знаешь, где набрать. Ну, чего стоишь? Наливай, что ли…

Кружки стукнули.

– Сколль [74], Яльмар!..

– Сколль.

* * *

Холодный ветер, шторм и непогода вынудили Яльмара задержаться на Стронсее на пять дней. За это время мореходы успели заскучать. Половина команды впала в сонную дремоту, другая, наоборот, кипела нерастраченной энергией. На второй день все перессорились. На третий передрались. В итоге в конце третьего дня в знак примирения затеяли варить свежее пиво и наварили его целый котёл, после чего Хельг с Брандом напились и снова поцапались, сперва с домочадцами Торкеля, потом между собой. По счастью, ни в прошлый раз, ни в этот до ножей не дошло, но Яльмар был не на шутку обеспокоен и всё чаще с тревогой поглядывал на небо в ожидании погоды.

– Этого я и опасался, – признавался он травнику. – Безделье для морехода хуже смерти. А если ещё и в гостях… – он вздохнул и процитировал:

Знай, когда надо уйти,

слишком долго

в гостях не сиди.

Даже приятель

станет противен,

в доме застряв.

– Что это за стихи ты всё время читаешь? – с интересом спросил Вильям, подходя ближе. – Я никогда таких не слышал.

– Хаувамаул, «Изречения Высокого», – варяг сверху вниз взглянул на барда. – Тебе тоже не лишним было бы их знать, коль уж скальдом прозываешься.

На пятый день волна улеглась. Подморозило. На небе,