Честь самурая - Эйдзи Есикава

Это было во второй половине часа Крысы — то есть в полночь. Не замечая собственной усталости, вассалы Хидэёси были, однако, встревожены тем, что перенапряжение может сказаться на здоровье их господина.

— С вечера вас дожидаются ваша достопочтенная матушка и княгиня Нэнэ. Почему бы вам не пройти к ним и не показать, что вы превосходно себя чувствуете?

Это произнес Миёси, доводившийся Хидэёси зятем.

Пройдя на женскую половину, Хидэёси увидел, что мать, жена, племянницы и невестки уже поджидают его. Хотя они нынче ночью не ложились, Хидэёси был оказан достойный прием: женщины, одна за другой, опускались перед ним на колени и простирались в земном поклоне.

Блестя глазами, с улыбкой на устах, Хидэёси в свою очередь приветствовал их, подошел к матери и сказал:

— На Новый год у меня выдалось немного свободного времени, и я прибыл, чтобы провести его с вами.

Выказывая почтение матушке, Хидэёси как никогда походил на тот образ, который она создала, называя его «мой парень».

Лицо матери под большим капюшоном белого шелка лучилось радостью.

— Дорога, которую вы избрали, усыпана терниями, — сказала она. — Прошедший год выдался особенно трудным. Но вы с честью выдержали все испытания.

— Нынешняя зима самая холодная из всех, что я припоминаю, — откликнулся Хидэёси, — но вы, матушка, замечательно выглядите.

— Говорят, старость подкрадывается незаметно, а мне ведь за семьдесят. Я прожила долгую жизнь — более долгую, чем могла рассчитывать. Никогда не думала, что проживу так долго.

— Нет-нет. Вам нужно дожить до ста лет. Вы сами видите, что ваш сын по-прежнему мальчишка.

— В этом году вам исполнится сорок шесть, — смеясь, возразила мать. — Какой же вы в сорок шесть лет мальчишка?

— Но, матушка, вы сами называете меня парнем и мальчишкой? Вы меня вообще иначе не называете!

— Это по привычке.

— Надеюсь, вам не придется отвыкать. Честно говоря, хоть я и становлюсь пожилым человеком, но в умственном отношении продолжаю расти. Более того, матушка, не будь вас, я не знал бы, для чего это делаю, и тогда остановился бы в росте.

Миёси, подошедший сзади, увидел, что Хидэёси все еще беседует с матерью, и удивленно заметил:

— Мой господин, вы даже не успели переодеться с дороги!

— Это ты, Миёси? Располагайся с нами.

— Охотно, мой господин, но не приготовить ли вам сначала фуро?

— Ты прав. Проводи меня в банную комнату, Нэнэ!

Хидэёси разбудило пение петуха. Большую часть ночи он провел в беседах и забылся сном только под утро. На заре он облачился в церемониальное кимоно, надел шляпу и пошел совершить молитву в крепостной храм. Затем, поев рисового пирога и похлебки у Нэнэ, вернулся в главную цитадель. Череда людей на второй день Нового года, потянувшихся в крепость, чтобы принести князю поздравления, казалась бесконечной.

Хидэёси приветствовал каждого посетителя чашечкой сакэ. Выразив наилучшие пожелания и выслушав то же от гостя, Хидэёси приглашал его внутрь и принимал следующего. Вскоре главная и западная цитадели были полны народу: люди читали стихи, напевали мелодии из представлений театра Но. Даже после полудня поток посетителей не пошел на убыль.

До пятого числа Хидэёси занимался делами, накопившимися в Химэдзи, а затем собрал вассалов и объявил, что на следующий день выезжает в Киото. Начались поспешные приготовления к отъезду. Людям князя казалось, что Хидэёси намеревается пробыть в Химэдзи до середины месяца: еще в полдень он вроде бы и не помышлял уезжать.

Лишь много позже вассалы осознали причину столь поспешного отъезда: Хидэёси никогда не упускал благоприятной случайности.

Сэки Моринобу был комендантом крепости Камэяма в провинции Исэ. Будучи по положению вассалом Нобутаки, он в последнее время заметно сблизился с Хидэёси. Во время новогодних празднеств Сэки тайно побывал в Химэдзи с поздравлениями.

Как раз когда он был у Хидэёси, прибыл гонец из Исэ. Крепость Сэки была захвачена главным сподвижником Нобутаки — Такигавой Кадзумасу.

Хидэёси без промедления выехал из Химэдзи и в тот же вечер прибыл в крепость Такарадэра, седьмого — в Киото, восьмого приехал в Адзути, а девятого был принят малолетним князем Самбоси.

— Я только что испросил у князя Самбоси разрешения на действия против Такигавы Кадзумасу, — сообщил Хидэёси коменданту Сэки и другим важным лицам, дожидавшимся в зале, — словно кинул мяч в гущу игроков. — За всем этим скрывается Кацуиэ. Нам предстоит захватить провинцию Исэ, прежде чем войско Кацуиэ туда поспеет.

Находясь в Адзути, Хидэёси составил и разослал в собственные владения и земли дружественных князей и военачальников письмо-призыв, звавшее самураев собираться в Адзути. Оставалось лишь пожалеть того, против кого это письмо было направлено. Сидя в Китаносё, подле прекрасной госпожи Оити, окруженный глубокими снегами, Кацуиэ тщетно дожидался, когда природа окажет ему благосклонность.

Если бы весеннее солнце растопило снега! Но неприступные стены, какими казались снежные заносы, начали рушиться до прихода весны.

Кацуиэ был потрясен: на него сыпался один удар за другим. Сдалась крепость Гифу, вспыхнуло восстание в Нагахаме, на милость врагу сдался Нобутака. И вот Хидэёси пошел походом на Исэ. Кацуиэ понимал, что выступать ему сейчас нельзя, но оставаться на месте не годилось. Снега по границам его провинции были столь же глубоки, как на горных перевалах Сычуаня. По таким снегам не могли пройти ни войско, ни обоз.

Опасаться прямого нападения со стороны Хидэёси Кацуиэ не следовало. Сам он мог выступить на другой день после того, как растает снег, — но кто решился бы с уверенностью предсказать, когда это произойдет? Снега стали щитом, прикрывающим неприятеля.

«Кадзумасу тоже испытанный полководец», — думал Кацуиэ. Однако захват малозначительных крепостей в Камэяме и Минэ был безрассудным и несвоевременным делом, рассеявшим силы Такигавы. Кацуиэ был в бешенстве от глупости Кадзумасу.

Хотя на его собственных планах лежала печать медлительности, Кадзумасу он осуждал за поспешность.

Даже если бы Кадзумасу смирился с планом, начертанным Кацуиэ, и дождался таяния снегов, Хидэёси, прекрасно понимавший, что у врага на уме, едва ли позволил бы ему безмятежно дождаться прихода весны. Хидэёси просто-напросто перехитрил Кацуиэ. С самого начала он осознал, что Кацуиэ лицемерит, начиная переговоры о мире.

Кацуиэ не собирался сидеть сложа руки. Дважды он посылал гонцов — сперва к бывшему сёгуну Ёсиаки, прося его побудить Мори на атаку с запада, потом — к Токугаве Иэясу.

Восемнадцатого числа первого месяца Иэясу с неизвестными целями тайно встретился со старшим из оставшихся в живых сыновей Нобунаги — князем Нобуо. Иэясу до сих пор не принимал ничью сторону. Что же эта встреча должна была означать? Почему человек, столь щедро наделенный умом и опытом, пожелал внезапно встретиться с тем, у кого не было ни того ни другого?