Дочковедение. Отцы, воспитывающие дочерей - Найджел Латта

Если мозг говорит вам что-то сделать, окончательное одобрение это действие получает в пре-фронтальной коре. Эта же часть приказывает остальному мозгу успокоиться, если вы взвинчены.

Добавьте сюда те социальные роли, которые с ней связаны (самосознание и понимание точек зрения других людей), и вы увидите, насколько важна эта область морщинистой массы.

Мы знаем, что рост нейрона в лобной доле достигает максимума примерно в 11 лет у девочек и 12,1 года у мальчиков. Вы наверняка подумали, что это хорошо. Конечно, если пик роста этой области – одиннадцать лет, ваша дочь будет отлично подготовлена к правильной оценке рисков.

Увы, это не так.

Чтобы понять, почему это не так, следует разобраться, как расширяется и сжимается мозг подростка всего за несколько коротких лет и почему такое сжатие – хорошо.

Хорошего понемножку: невероятный растущий и сжимающийся мозг подростка

Человеческое тело изумительно, и это вдвойне так, если речь заходит о мозге. Вы наверняка слышали, что первые три года жизни – критический период его развития, но вряд ли знаете о важности подростковых лет.

В первые три года развитие мозга происходит скачкообразно, а в подростковый период наблюдается второй скачок; пик роста серого вещества у девочек приходится на одиннадцать лет.

Но, как это бывает с солью, если чего-то слишком много, это не всегда к лучшему. С серым веществом именно так. Приведу конкретный пример: исследователи обнаружили, что, когда дети сопоставляют фотографии людей с определенным выражением лица и те слова, которые их описывают (счастливый, печальный, злой), в начале полового созревания они выполняют это задание хуже.

Дети и старшие подростки лучше сопоставляют выражение лиц с описанием изображенных эмоций.

Почему так?

Наиболее определенная теория утверждает, что хорошего должно быть понемножку. Нейроны – это здорово, но активное разрастание нейронов в начале полового созревания засоряет систему, и она не может выполнять некоторые задачи так, как когда в голове было больше места. Причина, по которой с подобным типом задач лучше справляются старшие подростки, в том, что, как и в мозге маленьких детей, где также множество нейронов и связей между ними, избыточные сети сокращаются, серое вещество постепенно уменьшается в объеме, и хотя некоторые связи остаются – другие разрушаются, исчезая, словно старые газеты, на задворках и в водостоках подросткового мозга.

Подростки и риск: как водить автомобиль, сидя на заднем сиденье

Вспоминая свои подростковые годы, вы наверняка найдете пару-тройку ситуаций, в которых с сегодняшней точки зрения вели себя чертовски глупо. В этом вы не одиноки: подростком я тоже совершал поступки, сейчас заставляющие меня бледнеть. В качестве краткой исповеди расскажу о том, как подростком спускался по веревке с приятелем. Мы оба знали, что делаем, но я плохо разбирался в завязывании узлов. Я завязал нечто вроде тройного простого узла и начал спускаться с обрыва высотой тридцать метров. В то время это казалось вполне разумно. Сейчас я бы предпочел официальный альпинистский узел, который был опробован людьми гораздо умнее меня.

«Это видно по их глазам»

Однажды мне довелось говорить с четырнадцатилетней девочкой, которая постоянно сбегала из дому. Она жила в пригороде, неподалеку от одного из самых криминальных районов города. Эшли приобрела тревожную привычку выбираться по утрам из окна своей спальни и проходить несколько миль по пустынным сельским дорогам, чтобы встретиться с друзьями. За неделю до нашей встречи на обочине в этом районе было найдено тело девушки. Ее убил бывший приятель-психопат и оставил в канаве.

– Ты слышала о девушке, которую убили на прошлой неделе? – спросил я.

– Да.

– Тебя это не беспокоит?

Она нахмурилась так, словно я задал глупейший вопрос из всех существующих:

– Нет.

– Почему?

– Я могу о себе позаботиться.

Несмотря на всю серьезность разговора,

я не мог не расхохотаться. Она была совсем маленькой и столь же опытной, как мокрая фланель.

– Что?

– Я могу о себе позаботиться.

– Откуда ты знаешь?

– Я умею отличать хороших от плохих.

– Правда?

– Да.

– И как ты это делаешь?

– По их глазам, – сказала она с такой интонацией, будто делилась со мной великой тайной уличной жизни.

– По глазам?

– Да.

– А что у них с глазами?

– Не знаю, просто по ним все ясно.

– По их глазам?

Она важно кивнула.

– Сколько убийц ты встречала? – спросил я.

– Ни одного.

– То есть ты не видела ни одного настоящего убийцы?

– Нет.

– А знаешь, сколько видел я?

– Сколько?

– Много. Когда я не беседую с подростками, то провожу время с убийцами, насильниками и наркодилерами – самыми разными плохими парнями.

– Правда? – Она наконец заинтересовалась.

– Правда. Некоторые из них выглядят именно так, как, по-твоему, должны выглядеть убийцы: безумный взгляд, тюремные татуировки и прочая ерунда, – а вот другие совершенно на них не похожи. Они кажутся самыми приятными парнями, каких ты только надеешься встретить. Вежливые, обходительные, с отличным чувством юмора.

– Правда?

– Правда. А знаешь ли ты тот единственный способ, каким я могу определить, что эти милые, вежливые, обходительные, обаятельные люди – убийцы?

– Не знаю. И какой же?

– Я читаю их дело.

– И что там написано?

Я вздохнул:

– Суть не в этом. А в том, что ты не можешь определить плохого парня, потому что иногда он выглядит как хороший. И знаешь, что еще?

– Что?

– Такие девочки, как ты, – идеальная мишень. Он будет вежливым, обаятельным, предложит тебя подвезти, а когда ты поймешь, что попала в серьезные неприятности, будет уже поздно.

Какое-то время мы сидели молча. Я раздумывал, поняла ли она хоть что-нибудь из сказанного мной.

– Все равно это неважно, – наконец ответила она.

– Почему?

– Потому что у нас в школе были уроки самообороны.

Самое страшное в нашем разговоре было то, что она действительно в это верила.

Почему подростки так безумно рискуют?

Проще всего назвать их бестолковыми и глупыми, но это далеко от истины. Есть доказательства, что подростковый мозг развивается неравномерно, и это предрасполагает подростков к поведению, которое кажется немного сумасбродным. Также есть доказательства, что подросток может предпринимать рискованные и опасные действия, даже полностью сознавая этот риск. Он может понимать, что это опасно, но ощущения и друзья оказывают на него более сильное влияние.