Назад, в пионерское лето - Денис Георгиевич Кащеев

12. Две версии вчерашнего

Юг Московской области, 2 июня 1985 года

Первое утро в «Полете» — всегда самое расслабленное. Сравниться с ним тут может только последняя побудка, в день отъезда. Причина проста: пока смена формально не открыта — или когда, наоборот, уже закрыта — не нужно, едва разлепив веки, сломя голову бежать на зарядку.

Почему так устроено — знать не знаю. Понятно, что в эти дни не проводится утренняя линейка — это официальное мероприятие — но если зарядка, типа, так важна для здоровья, как об этом твердят вожатые и физруки — ее-то зачем отменять? Может, как раз потому, что не особо-то она и необходима — по крайней мере, в той форме, что с незапамятных времен практикуется в лагере? Вот-вот!

Я — человек, физкультуре и спорту совсем не чуждый, что в детстве, что теперь, но лагерную зарядку всегда терпеть не мог — и нынешний я себя юного в этом неприятии целиком и полностью поддерживаю. Но сегодня ее и не было, что не могло нас с Младшим не порадовать.

Пяти часов сна мне с лихвой хватило, чтобы восстановить силы, а вот наш юный пионер, самоотверженно прободрствовавший с трех ночи и до самого подъема, не выспался и с утра охотно уступил мне контроль — более того, сам предложил его забрать. А может, Младшему было попросту лень застилать кровать — и таким вот немудреным способом он свалил на меня эту скучную обязанность? В любом случае, я отказываться не стал.

Аккурат в тот момент, когда я водрузил на идеально натянутое покрывало сбитую треугольником подушку, у входа в нашу спальню нарисовалась Марина — и принялась сосредоточенно пришпиливать к двери канцелярскими кнопками листок А4 с какой-то пестрой табличкой.

— График ваших дежурств по уборке палаты, — пояснила вожатая в ответ на вопросительные взгляды подопечных — впрочем, к этому моменту я и сам уже вспомнил, что это такое.

Самые любопытные — и я в том числе, с подачи встрепенувшегося Младшего — потянулись посмотреть на расписание. Очередность дежурств определялась алфавитом: так, сегодня мести пол предстояло Саньку Завьялову и одному из «миньонов» Анта, Славику Агееву. Наша с Младшим фамилия значилась в предпоследней по счету паре — компанию нам предстояло составить Толику Степанову, через два дня на третий.

— Веники и совки — в кладовке за ногомойником, — проинструктировала Марина Славика с Саньком. — Резанцев, — повернулась она затем ко мне. — Зайди в вожатскую за рубашкой!

— Уже готово? — зачем-то переспросил я.

— В десять — Сбор дружины, — напомнила мне девушка. — Все должны быть в парадной форме!

— Понял, иду.

Рубашка оказалась не только выстирана и тщательно выглажена — на левом рукаве, над шевроном, даже была нашита пластмассовая красная звездочка, положенная мне как заместителю Председателя Совета отряда.

— Спасибо, — поблагодарил я Марину.

Интересно, это она сама возилась с рубашкой, или попросила кого-то? Впрочем, какая разница — в любом случае я был ей весьма признателен.

— А теперь объясни, что за представление ты вчера устроил? — строго потребовала вдруг девушка.

— Я? Представление? — первое, о чем мне подумалось — это о случившемся на Сборе отряда — но ту тему мы же с Вадимом, вроде как, закрыли? Или наши вожатые между собой не общаются?

— А как еще назвать твою погоню за зайцем? — всплеснула руками Марина.

А, вон она о чем! А я уже и забыл почти о том своем конфузе. Выкинул его из головы еще вчера — но лишь после того, как придумал, что скажу при случае в свое оправдание.

— Дело совсем не в зайце, — доверительно заглянув в глаза вожатой, проговорил я. — Понимаешь… — разорвав контакт взглядов, я «застенчиво» потупился. — На меня вдруг накатила тошнота. Со мной так иногда бывает — переходный возраст, перестройка организма, все дела… Родители водили ко врачу, тот сказал: ничего страшного, скоро все само пройдет. Но пока — время от времени случается. Ну я и подумал, что извергнуть наружу содержимое желудка на глазах у всего отряда — плохая идея. Вот и отбежал в кусты. Не за каким не за зайцем — просто с чужих глаз долой. Прости, я не сообразил, как это со стороны будет выглядеть… — снова поднял я «честные» глаза на собеседницу.

— Я смотрела твою медсправку — там про это ничего нет, — заметила Марина — но уже не сурово, а скорее с сочувствием.

А зачем смотрела, кстати? Проверяла, не псих ли я с диагнозом?

— Так это же не болезнь, — развел я руками. — Просто я расту. Доктор сказал, все примерно через такое проходят, кто-то раньше, кто-то позже…

— Может, тебе все же в изоляторе показаться? — не унималась вожатая. — Наша Зоя Давыдовна — очень опытный врач! Она еще мою маму лечила, когда та была пионеркой!

Так себе рекомендация, сказать по правде…

— Говорю же: я был у доктора! — уже с легким нажимом повторил я. — Со мной все в прядке! И обещаю, что больше подобное не повторится!

— Как же ты можешь это обещать? — резонно спросила девушка. — А если снова прихватит?

— Больше убегать не стану, — заявил я. — И если все же вывернет — так и быть, схожу для галочки к Зое Давыдовне. Но вчера меня, кстати, в итоге не вырвало — пока продирался через заросли, отпустило!..

— Ну… ладно, — не без сомнений, но согласилась с моим предложением Марина.

— Ребятам только не рассказывайте — а то засмеют, — попросил я на всякий случай.

— Конечно, — кивнула вожатая. — За это не переживай.

— Еще раз спасибо за рубашку! — не преминул сказать на прощанье я.

— Носи на здоровье — и старайся больше не пачкать!

— Хорошо…

«Горазд же ты врать!» — хмыкнул Младший, когда мы вышли из вожатской.

«Ты это о чем?»

«О тошноте и переходном возрасте! Надо же такое придумать!»

«Особо и придумывать не пришлось, — усмехнулся я. — Разве что чуть-чуть поторопить события. Так что будь готов: меньше чем через год тебя это как раз ждет. На 23 февраля, стоя в почетном карауле