Казна Наполеона - Александр Арсаньев

— Варенька, не пора ли тебе домой? — настоятельно спросил жену Демьян Ермолаевич, и она не посмела его ослушаться, только бросила на меня затравленный взгляд, сказала: «au revoir» и закрыла за собой дверь. Следом вышел и управляющий, пообещав вернуться сегодня же и отчитаться о проведенной проверке. Мне ничего не оставалось, как ждать, а заодно и проверить, на месте ли карта. Я зашил ее за подкладку своего дорожного сюртука, и, как видно, в мое отсутствие обнаружить ее до сих пор так никому и не удалось.

Только я успел повесить сюртук обратно в платяной шкаф, как в дверь постучали, и вошел лакей с серебряным подносом в руках. Он принес мне на ужин тушеную телятину с шампиньонами. Мясо показалось мне на удивление пресным, я успел стосковаться по острым пряностям моей индианки. Зато вино горчило на вкус.

Демьян Ериолаевич вернулся усталым и раздраженным, видно здорово влетело ему от госодина Радевича.

— Все как я и говорил, — сообщил он мне. — Очень у вас, Яков Андреевич, богатая фантазия!

Другого ответа я от него и не ожидал, очевидно было, что Родион Михайлович по-прежнему велел ему отпираться, продолжая тайно проживать в своих родовых пенатах.

— Может, в вист перекинемся? — предложил Демьян Ермолаевич. Но я отказался:

— Все равно я вас обыграю, лучше велите послать за Кинрю, пожалуйста, то есть за Юкио Хацуми, — поправился я. — К оберкрменданту, в Борисов.

Однако попросил я так, для проформы, зная наверняка, что Кинрю мне придется ожидать до второго пришествия, потому как Демьян Ермолаевич скорее удавится, чем выполнит мою просьбу.

Каково же было мое удивление, когда утром в мою комнату буквально ворвался Кинрю, фигура которого, несмотря на жару, была скрыта складками шерстяного бурнуса.

— Что здесь произошло? — воскликнул он с порога. Конечно, за моим золотым драконом никто не посылал, просто Кинрю почувствовал, что происходит что-то неладное. Он с самого начала не хотел уезжать и переживал за меня всю дорогу. — Почему вы ранены? — заволновался он. — Я же говорил, что не стоит оставаться здесь в одиночестве!

— Все самое страшное уже позади, — ответил я, в надежде, что так оно и есть на самом деле. — Кажется, я почти лицом к лицу столкнулся с нашим неуловимым господином Радевичем, и он так был рад нашей встрече, что не удержался от праздничного салюта!

— И вы еще можете иронизировать! — возмущался Кинрю.

— Ты передал оба письма по назначению? — поинтересовался я, поправив повязку. Рана неприятно зудела, но я успокаивал себя тем, что это верный признак того, что дело идет на поправку.

— Разумеется, — ответил Кинрю, понемногу успокаиваясь. — И все-таки, Яков Андреевич, я жду от вас обстоятельного рассказа.

Я деланно вздохнул:

— Что ж, делать нечего, — и в красках описал ему все, что произошло в усадьбе с момента его отсутствия, поделившись своими соображениями на этот счет.

— Занятно, — заметил Кинрю, выслушав мой рассказ вплоть до самого конца. — По-моему, — произнес он задумчиво, — господин Радевич в панике и не знает, что предпринять. Ну, я-то вас в любом случае больше не оставлю в одиночестве в этом осином гнезде. Даже и не просите!

Впрочем, я от него такой жертвы и не требовал.

— Ты встретился с оберкомендантом? — спросил я, умирая от нетерпения. Эта история с сокровищами захватывала меня все больше и больше. Правда, я уже не знал, кого опасаться сильнее: то ли Радевича с его прихвостнем управляющим, то ли Ивана Сергеевича Кутузова с могущественнейшей организацией за спиной, доверие которого, как я полагал, мне, увы, случилось утратить. Смерть Тани Картышевой осталась как-то за горизонтом и все более уходила в тень с каждым новым днем, с каждым новым открытым фактом.

Кинрю растягивал удовольствие, наблюдая за мной. А я, несмотря на свое ранение, готов был вскочить с кровати и зашагать взад-вперед по комнате, изнемогая от желания узнать последние новости. Я покосился на повязку, она промокла от крови. Поэтому я натянул одеяло к самому подбородку, лишь бы мой золотой дракон не заметил этого обстоятельства.

Наконец, он выговорил:

— Встречался, — наслаждаясь произведенным впечатлением. Но неожиданно его лицо сделалось серьезным, словно он вспомнил об очень важном и неприятном обстоятельстве.

— Эта встреча тебя встревожила? — я нахмурился, в предчувствии нериятностей.

— Нет, дело не в этом, — сказал Кинрю. — Помните, когда мы обыскивали в столице особняк Радевича? — он выжидающе посмотрел в мою сторону.

— Конечно, помню, — согласился я, гадая к чему клонит Кинрю. Иногда ход мыслей моего самурая был мне немного непонятен.

— Вас тогда едва не сшибла карета, — продолжил он.

— Да, — усмехнулся я. — Честно говоря, я здорово испугался. Мне кажется, что к концу этого расследования из меня выйдет самый настоящий калека.

— По-моему, здесь неуместна ирония, — серьезно заметил Кинрю. — Это дело может стоить вам жизни.

Я философски заметил:

— В конечном итоге, именно для этого я и живу.

— Какие глупости! — скорчился японец. — А я-то считал вас разумным человеком.

— Ближе к делу! — поторопил я Кинрю.

— Так вот, на выезде из имения я встретил этот же экипаж! — воскликнул он.

— Ну, вряд ли сегодня ты сможешь меня удивить этим известием, — заметил я.

— Это я уже понял, — ответил Кинрю, усаживаясь в кресло. Мне показалось, что ему наконец-то надоело стоять. — Я же говорил, что в любом случае запомню лицо извозчика. Я просто подумал, что теперь наверняка должен встретить его в имении. Так что Радевичу помогает не только управляющий. Здесь есть по крайней мере еще один человек, преданный Родиону Михайловичу настолько, что даже способен на убийство, -заключил японец. — Поэтому я решил действовать так быстро, как это только возможно. И мне повезло, — продолжил он. -Я встретил вашего оберкоменданта гораздо раньше, чем мог надеяться, даже не доезжая до Борисова, на постоялом дворе в одной из местных деревень. Я понял так, что он какого-то беглого разыскивает. Вот ему на месте-то и не сидится.

— И что?! — воскликнул я и даже присел в постели. -Ну же, не томи! Он передал мне ответ? — одеяло откинулось, и глазам Кинрю предстала моя окровавленная повязка. Он выругался по-русски, но больше ничего не сказал по этому поводу.

— Нет, не передал, — ответил он сухо. — Но ваша печать на конверте произвела на него очень большое впечатление. Мы играли с ним в бикс на постоялом дворе, и все, что он знает, оберкомендант велел передать на словах. Очень приятный человек, между прочим.

— Не сомневаюсь. А что такое бикс? — удивился я.

Кинрю заулыбался:

— Миниатюрный китайский бильярд. Он мне понравился даже больше, чем шахматы. На этом самом постоялом дворе под него оборудована целая комната. Каждый удар по шару сопровождается приватной беседой, можно услышать много интересного, — добавил он, — когда шар по наклонной поверхности катится в обратном направлении.