Стальной корабль, железный экипаж. Воспоминания матроса немецкой подводной лодки U­505. 1941—1945 - Ганс Якоб Гёбелер

Но не все, однако, были столь готовы остаться на борту лодки. Капитан-лейтенант Чех пробежал через центральный пост управления и вскарабкался по трапу на мостик. То, что он увидел оттуда, похоже, так ужаснуло его, что пару секунд спустя он выкрикнул сверху вниз, в центральный пост, приказ покинуть корабль. Но мы все неподвижно замерли на своих постах, не имея возможности или желания исполнить такой приказ.

Но когда команда покинуть судно дошла до следующего отсека, старший механик группы дизелистов, унтер-офицер Отто Фрикке, как бешеный бык, промчался через центральный отсек. С гневом и презрением в голосе он крикнул наверх Чеху:

– Что ж, вы можете делать что хотите, но техническая команда остается на борту и будет держать лодку на плаву!

С хмурой брезгливостью на лице Фрикке развернулся и пробежал через отсек обратно в машинный отсек, чтобы начать там борьбу за живучесть. Выражение лица Чеха постепенно менялось от страха до смущения, а потом перешло в неловкость.

– Ну хорошо, в таком случае делайте все, что возможно, – пробурчал он, когда Фрикке уже давно покинул центральный пост.

Через несколько минут механики закрыли отверстие в корпусе лодки толстыми листами резины, укрепив их против давления воды длинными деревянными полосами. По счастью, главный осушительный насос еще работал, так что, несмотря на многочисленные течи вдоль левого главного дизеля, морская вода постепенно перестала затапливать моторный отсек. Переключив подачу воздуха для правого дизеля на внутреннее пространство лодки, Фрикке смог отсосать удушающий воздух. Мы все были благодарны небесам за нашего умного старшего механика и его бравых подручных из машинной команды.

Когда непосредственная опасность была устранена, мы смогли выбраться наверх и осмотреться. Обозревая то, что нам представилось, мы едва могли верить своим глазам. Теперь мы поняли, почему Чех отдал приказ покинуть корабль: наша подводная лодка была разорвана едва ли не напополам внезапной воздушной атакой! Деревянный настил верхней палубы выглядел так, словно по нему проехал бульдозер. В центре повреждения огромная дыра в легком корпусе, занимавшая едва ли не всю кормовую часть лодки, открывала вид на смятое и исковерканное оборудование под ней. Наша 37-мм зенитная установка силой взрыва была совершенно сброшена за борт, ее крепежные болты были срезаны начисто, словно бритвой. Добрая половина стальных листов боевой рубки была сорвана или болталась в воздухе, стукаясь друг о друга, когда невысокие волны покачивали лодку. Одна глубинная бомба (или просто бомба, в этом мы не были уверены) взорвалась на находящихся под давлением цилиндрах, в которых хранились запасные торпеды, полностью разрушив одну из торпед, за исключением ее боевой части. Если бы боевая часть этой торпеды тоже сдетонировала, никто из нас уж точно не выжил бы.

Несмотря на изрядные повреждения боевой рубки, лейтенант Штольценберг и еще двое матросов, которые несли вахту вместе с ним, остались живы. Сейчас они лежали без сознания на мостике в лужах морской воды и собственной крови. Штольценберг получил значительные ранения осколками в голову и спину и истекал кровью.

Загадка того, почему мы не попали под другую воздушную атаку, была ясней ясного: метрах в тридцати по нашему правому борту недалеко от носа лодки плавали искореженные обломки большого вражеского самолета. Изуродованное тело одного из членов экипажа безжизненно распласталось на обломке одного из крыльев. Через несколько минут крыло затонуло, увлекая за собой и тело летчика. Самолет разрушился от взрыва собственной глубинной бомбы! Но у нас не было времени раздумывать о смерти вражеского летчика или о нашей удаче; все наши люди были заняты тем, чтобы лодка могла держаться на плаву.

Лишь спустя много лет после этой атаки я в точности узнал, что же происходило в тот день. В великолепной книге Гейлорда Кейлша «Подводная война на Карибах» я узнал, что атаковавший нас самолет был «Локхид Хадсон», бортовой номер PX/L, один из больших двухмоторных бомбардировщиков, которые Британское командование побережья задействовало с Эдинбургского аэродрома на острове Тринидад для противолодочного патрулирования. Пилотом самолета был сержант Рональд Силлкок, ветеран австралийской авиации, общепризнанный лучший охотник за подводными лодками в 53-м авиаотряде.

Силлкок и его опытный многонациональный экипаж на прошлых неделях уже удачно атаковали две наши подводные лодки. Во время одной из атак он нанес значительные повреждения лодке U-155 под командованием капитан-лейтенанта у побережья Мартиники. Спустя несколько дней Силлкок снова продемонстрировал свою отточенную аккуратность в бомбометании, атаковав и почти потопив лодку U-173 под командованием Швайхеля. Поговаривали о том, что Силлкок, используя уникальную глубинную бомбу «Хадсона», достигает максимальной эффективности, никогда не промахиваясь мимо цели.

Баснословный успех сержанта был основан на тактике бомбардировки, разработанной им самим, которая при этом базировалась на все растущем у нас доверии к прибору Metox, которое он использовал в своих целях. В течение нескольких дней хитрый Силлкок патрулировал район, где, по его мнению, могла находиться подводная лодка, включив свой самолетный поисковый радар, но не атакуя ее, в то же время точно определив положение подлодки и успокоив ее надежностью прибора Metox, который определит нахождение поблизости любого самолета. Затем, когда набежавшие облака ограничивали визуальную способность субмарины наблюдать приближающийся самолет, Силлкок патрулировал район нахождения лодки с выключенным радаром. Когда его наблюдатель визуально замечал подводную лодку, Силлкок заходил на нее со стороны солнца с выключенными двигателями и обрушивался, неслышный и невидимый, на свою цель подобно ястребу. В последнюю минуту он снова включал двигатели, сбрасывал свой бомбовой груз и выходил из пикирования.

К несчастью для Силлкока и его экипажа, на этот раз его прицел оказался слишком точным. Прямое попадание по нашей корме направило силу взрыва глубинной бомбы вверх, разорвав его самолет в клочья. Его тактика сработала идеально, но знаменитый охотник за подводными лодками стал жертвой собственного искусства.

В ходе попыток ремонта U-505 мы обнаружили несколько обломков ярко-оранжевого дюралюминия от самолета Силлкока, застрявших на нашей палубе. Позднее наши механики использовали эти обломки, чтобы сделать из них небольшие топорики (символ нашей лодки с дней командования капитан-лейтенанта Лёве) для нас, членов экипажа, так, чтобы их можно было носить на наших пилотках. Причем это не было демонстрацией неуважения к экипажу самолета, который едва не убил нас. Подобно множеству людей во время Второй мировой войны, они заплатили своими жизнями за выполнение своего долга перед своей страной. Мы уважаем их за это и не скрываем своего глубокого восхищения их искусством боя и мужеством.

В 1998 году я посетил Тринидад и возложил цветы на мемориал подводникам, не только как дань памяти моим павшим товарищам, но и в честь отважного и умелого экипажа того «Хадсона». Со времени нашей схватки с Силлкоком каждый год я дважды праздную свой день рождения: в свой истинный день рождения и в годовщину того дня, когда мы столь чудесным образом избежали смерти от рук отважного сержанта-авиатора.