Северная корона. По звездам - Анна Джейн

– Тромбоны! – заорал дирижер, останавливая довольно-таки слаженную игру. – Тромбоны! С ума сошли?! Чего с тактами дурите? А-а-а, – догадался он, – это дурит второй тромбон! Ты зачем своих позоришь? Вы и так опозорены хуже некуда. Хуже вас только флейта. Да, кларнет, молчишь, притихла теперь?

И он принялся давать музыкантам четкие указания: сначала тромбонистам, затем всем «духовикам»: то есть тем, кто играл на флейтах, гобоях и фаготах; следом разобрался с альтистом, а потом со смаком принялся вопить о том, что студенты разленились и играют «полнейшую ересь и зловредный антимузыкальный бред». Преподаватель был так занят наставлениями нерадивых, а учащиеся консерватории так поглощены его криками и эмоциями, что никто и не заметил, как в репетиционный зал заглянул черноволосый молодой человек. Он пару минут постоял около двери, с недоумением глядя на симфонический разношерстный оркестр, который вновь начал игру под руководством разозленного, с мокрым лбом Ивана Савельича, дирижирующего так неистово, словно это было его предсмертное выступление где-нибудь в знаменитом Золотом зале Венской филармонии.

Молодой человек, не без труда найдя глазами фигурку сосредоточенной Марты, чей смычок ловко бегал по струнам скрипки, вдруг улыбнулся и вышел, все же решив подождать. И дело было не в том, что он не хотел мешать, а скорее в том, что оркестровая живая музыка вдруг несколько испугала его, заставив в душе зашевелиться то, что уже давно было похоронено и надежно защищено землей, на которой уже выросла новая трава, кустарники и даже деревья: высокие, тонкие, но с крепкими стволами и стремящимися всеми заостренными своими ветвями вверх, к сумрачному небу. Саша – а это был именно он, ушел, и никто не заметил его, только Марта почувствовала краем сознания, погруженного в мир нот, что кто-то смотрит на нее, но поднимать голову не стала. Она летала на волнах самого Бетховена.

В этот день после репетиции Иван Савельич, тонким нервным указательным пальцем поглаживая острый подбородок, даже похвалил студентку Карлову, что с ним бывало крайне редко.

– Весьма недурственно. Много репетировали? Да, я вижу прогресс, однозначно, – благосклонно посмотрел преподаватель на слегка обалдевшую девушку, а после, умудрившись за локоть поймать студента, играющего на втором тромбоне, ткнул ему деревянной палочкой в плечо и сообщил громко и надрывно: – Куда?! Вам не говорили еще в школе, что звонок – для учителей, милейший? На вашем месте я бы не убегал с репетиции, а делал кое-что другое?

– Что, Иван Савельич? – захлопал глазами рыжеволосый парень.

– Проваливался бы, – изрек дирижер.

– Куда?!

– Под землю! От стыда! Вы знаете, что такое играть в такт?! И не так громко?! Вы скоро, милейший, перекроете весь оркестр своим неистовым звучанием!

Мечтавший незаметно улизнуть печально вздохнул. Он знал, что играет плоховасто или даже слегка отвратно, – но что он мог поделать, если вчера с друзьями в общаге они отмечали день рождения одного из них и наотмечались так, что пальцы у него до сих пор дрожат, а в голове воет ветер похмелья?

– Вы мешали нам всем всю репетицию! Из-за вас мы прерывались сто пятьдесят девять раз! Это не ададжио, это просто ад! – громогласно возмущался Иван Савельич. А дальше принялся учить уму-разуму вторые скрипки.

– Мы пыта-а-ались играть хорошо, – едва ли не хором заявили те.

– У вас слово «пытались» происходит от слова «пытка»! – заявил профессор. – Вы меня ненавидите, но я вас ненавижу сильнее, так и знайте!

И с этими словами дирижер покинул помещение.

Марта, выпорхнувшая из репетиционного зала вместе с Надей и другими подружками в коридор, еще долго слышала громкий голос дирижера, поймавшего кого-то из студентов в коридоре и решившего и ему разъяснить его игру. Девушки, уставшие после репетиции, но довольные, вышли из здания консерватории на улицу, где до сих пор царствовала теплая осень, не спешащая понижать градусы своей температуры и неохотно делящаяся дождями.

Карлова умиротворенно вздохнула, наслаждаясь свежим ветерком. До конца учебного дня оставалось совсем немного – всего-навсего одна лекция по отечественной истории, где можно без зазрения совести вздремнуть, или поболтать с девчонками, или даже залезть в Интернет через телефон. Настроение у нее до сих пор было отменное.

«Вот что значит позитивное мышление», – думала про себя девушка, и ей казалось, что сейчас не осень, а самая настоящая весна. Кажется, певчие птички тоже так думали и чирикали что-то восторженно-радостное. Словно в темпе аллегро.

Хотелось любви и смеха. Да и влюбленных вокруг было много.

Откинув со лба прядь длинных волнистых волос, Марта с любопытством посмотрела на проходящую мимо яркую пару: высокого и очень-очень привлекательного, нет, даже, пожалуй, красивого парня-брюнета с широкими плечами и обаятельными ямочками на щеках, которые, кажется, всегда сопровождали его широкую улыбку, и симпатичную озорного вида девушку с копной светлых волос, едва достигающих плеч, которая громко и заразительно смеялась.

Чем-то эти двое привлекли внимание скрипачки. Может быть, необычной теплой аурой – одной на двоих, а может быть, тем, как они смотрели друг на друга: весело и нежно одновременно. По-настоящему.

Сначала молодые люди шли, просто держась за руки, затем девушка что-то сказала парню – кажется, что-то забавное и, наверное, ехидное, потому что тут же побежала от него прочь, а он пустился следом за ней, быстро догнал, поймал в свои объятия и закружил на месте. Его подруга гневно потребовала, чтобы ее поставили на место, не дождалась этого, обозвала парня «подлым бурундуком», взбешенно поболтала ногами, а после получила короткий, но, видимо, качественный поцелуй, потому что после него тут же успокоилась и посмотрела на брюнета так, как только смотрят действительно влюбленные женщины на своих мужчин. Парень осторожно опустил свою успокоившуюся девушку на землю, наклонившись, вновь быстро поцеловал, взял за запястье и повел ее за собой дальше по дороге.

Они смеялись. И их глаза искрились от осознания простого счастья – быть вместе.

Это маленькая сценка из чужой жизни смотрелась так мило и романтично, что Марта не могла не улыбнуться про себя. Вот бы и ей найти такого же классного мальчика!

– Он эффективно заставил ее успокоиться одним поцелуем. Наверное, он – бог поцелуев, – мечтательно сказала Надя, которая тоже с интересом наблюдала за этими двумя. Пара была такая яркая, что на них обратили внимание и провожали любопытными взглядами.

– Наверное, такого же хочешь? – поинтересовалась Карлова.

– А то! Такого грех не хотеть!

– Но еще больший грех – иметь его в единоличном пользовании, не делясь с остальными, – вставила вторая одногруппница Марты, и ее весело поддержали остальные девушки. А светловолосая скрипачка, наблюдая, как парочка переходит дорогу и садится на красно-черный мотоцикл, только вздохнула. Милые.

«Высшие силы! Я же знаю, что вы меня слышите, – подумала про себя девушка, – так что пошлите и мне тоже любо-о-овь! Трудно вам, что ли?»