Книги онлайн и без регистрации » Историческая проза » Великая огнестрельная революция - Виталий Пенской

Великая огнестрельная революция - Виталий Пенской

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 99
Перейти на страницу:

История Османской империи во 2-й половине XVII–XVIII вв. служит наглядным примером того, как считавшееся на протяжении без малого двух столетий, с XV по конец XVI в., образцовым с военной точки зрения государство, запоздавшее с включением в процесс военной революции, пришло в упадок и превратилось из грозы Европы в ее «больного человека». О еще более печальной судьбе Речи Посполитой говорилось выше. Сосед же Турции и Польско-литовского государства, Россия, напротив, сумела, хоть и с некоторым запозданием, прыгнуть на подножку уходящего поезда и ценой огромных усилий и напряжения всех сил не только государства, но и общества завершить процессы, связанные с военной революцией, и превратиться в великую державу. О судьбе военной революции в этих странах и пойдет речь в следующих главах нашей работы.

ГЛАВА IIРазвитие военного дела в Польше и Великом княжестве Литовском в XV–XVII вв
§ 1. Распространение огнестрельного оружия и войско Польского королевства и Великого княжества Литовского в XV–XVI вв

Развитие военной машины Польско-литовского государства (с 1569 г. – Речи Посполитой) в конце Средневековья и начале Нового времени представляет особенный интерес с точки зрения изучения особенностей реализации характерных черт военной революции в специфических условиях Восточной и Юго-Восточной Европы. Находясь на стыке Запада и Востока, будучи самой восточной страной мира католицизма, поляки и литовцы (в особенности первые) ощущали себя форпостом цивилизации на границе с миром варваров, к которым они без тени сомнения относили не только турок и татар. Даже подданные московского государя, за которым литовцы и поляки упорно отказывались признавать царский титул и его претензии на власть над «всея Русью», и те в глазах польско-литовских католиков были схизматиками и варварами231. Это обстоятельство в немалой степени способствовало формированию к XVII веку идеологии «сарматизма», ставившей Речь Посполитую едва ли не в центр Вселенной. «Шляхта уверовала одновременно в совершенство своего государства, – пишут современные польские историки, – в свое превосходство над другими и в свой мессианизм. Считалось само собой разумеющимся, что Европа не проживет без польского зерна и может вести кровавые внутренние споры только потому, что Речь Посполитая заслоняет ее от турецкого нашествия. В XVII в. из этих представлений выросли… мифы о Польше как форпосте христианства («твердыне») и «житнице» Европы…» 232.

Не последнюю роль в становлении такого рода идеологии сыграли многочисленные и блестящие победы польско-литовского оружия, одержанные на протяжении большей части XV–XVII вв. (то, что эти победы перемежались не менее значительными катастрофами, не меняло сути дела – каждая неудача перекрывалась великолепной новой победой, заставлявшей забыть о недавних поражениях). Накопленный в многочисленных походах и сражениях опыт позволил польско-литовским военачальникам создать совершенную военную машину, обеспечившую Речи Посполитой доминирование в Восточной Европе практически на протяжении более чем полустолетия – с конца XVI по середину XVII в. Однако путь к этому оказался в силу целого комплекса политических, экономических, географических и иных причин достаточно извилистым и запутанным, а само торжество польско-литовского оружия сменилось практически при жизни одного поколения глубочайшим упадком, превратившим Речь Посполитую фактически в «проходной двор» Европы. И во многом такой печальный исход многовековых претензий Польско-литовского государства на господствующее положение в Восточной и Юго-Восточной Европе был обусловлен тем, что правящая элита Речи Посполитой не сумела завершить начатый было в последней четверти XVI – 1-й половине XVII в. переход от первой ко второй стадии военной революции.

В этой связи необходимо отметить, что среди специалистов по истории военного дела нет единого мнения относительно того, имела ли место военная революция в Восточной Европе. Как писал английский историк Р. Фрост, большинство историков исходило из того, что военное дело в этом регионе носило архаичный, примитивный характер в сравнении с Западной Европой, и потому в дебатах вокруг природы военной революции особенности развития военного дела на востоке Европы в ходе многочисленных войн практически игнорировались. В итоге, отмечал он, в изучении особенностей протекания процессов развития военного дела в Европе «…возобладало мнение Паркера (Дж. Паркера. – П.В.) о том, что «войны, имевшие место в восточной части Великой Европейской равнины, проходили под знаком упорного сопротивления военным инновациям», и потому им уделялось незначительное внимание. Сложилось мнение, что Восточная Европа, с ее военным делом, основанным на широком применении конницы, и явным недостатком современных укреплений, осталась в стороне от ключевых изменений, что составляли сердце военной революции: затмение конницы пехотой и возрастание значения крепостной войны…»233.

Однако такая точка зрения не является верной, и в этом мы согласны с мнением английского историка. Действительно, если и в самом деле полагать, что Густав II Адольф, позаимствовав у голландцев новую тактику, сумел в полной мере раскрыть ее сильные стороны в ходе Тридцатилетней войны, то для тех, кто знаком с историей Восточной Европы, не секрет, что военные реформы, осуществленные шведским королем, стали результатом не слишком удачных столкновений шведов с русскими и в особенности с поляками на рубеже XVI–XVII вв. В свою очередь, знакомство со шведским опытом оказало сильнейшее воздействие и на русских (о чем будет сказано ниже), и на поляков. Незавершенная в силу ряда причин военная реформа короля Речи Посполитой Владислава IV началась не в последнюю очередь потому, что поляки с удивлением обнаружили в ходе кампаний 1626–1629 гг., что перед ними уже не те шведы, с которыми они легко расправлялись в Ливонии в начале XVII в., да и московиты, усвоившие «уроки шведского», также представляют более серьезного противника, чем ранее.

Еще раз подчеркнем, что при непредвзятом анализе особенностей развития военного дела в Польско-литовском государстве нетрудно заметить, что изменения, имевшие место в западноевропейском военном деле начиная с XV в., довольно быстро попадали в Польшу и затем в Литву, где усваивались и приспосабливались к местным условиям. Примерно в то же время, что и в Западной Европе, польская корона перешла от созыва феодальной милиции к набору наемников-профессионалов. Затем настал черед реформ короля Стефана Батория, в результате которых была создана весьма эффективная и приспособленная к конкретным условиям Восточной Европы военная машина, прекрасно себя зарекомендовавшая в столкновениях как с русскими, татарами и османами, так и со шведами. Наконец, Владислав IV попытался продолжить курс, начатый Ягеллонами еще в середине XV в. и нацеленный на дальнейшее сближение вектора развития военного дела в Речи Посполитой с основным трендом его эволюции в Западной Европе. Другое дело, что польско-литовское общество, точнее, его правящая элита в лице магнатерии, оказалось неспособно отказаться от своих узкосословных интересов и привилегий и сохранить тем самым набранные было темпы развития военного дела. Это в конечном итоге и привело к трагедии 1772–1795 гг., когда некогда сильное и влиятельное Польско-литовское государство исчезло с политической карты мира.

1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 99
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?