Сын Красного корсара - Эмилио Сальгари

Постоянно ощупывая дно, продвигаясь с крайней осторожностью, буканьер добрался до островка и вышел на берег, цепляясь за жесткие, кожистые растения, которые называют olgochloa, они настолько скверны, что даже козы от них отказываются.

Глазам буканьера открылся массив кудрявящейся пассифлоры[32]. Эти вьюнки растут очень быстро, образуя красивейшие фестоны; цветки у них пурпурные, с белыми пестиками и тычинками, с молотками, гвоздями, терновым венком и всем прочим инструментарием Страстей Господних, которые потом превращаются в желтые яйцевидные плоды величиной с маленькую дыню. Местные жители очень ценят эти плоды, особенно сваренные с вином и большим количеством сахара.

— Это, должно быть, маленький рай! — пробормотал Буттафуоко. — Возможно, испанцы окружат нас здесь, но я не верю, что им удастся уморить нас голодом, как они рассчитывают.

— Мы уже пришли домой? — спросил Мендоса.

— Кажется, — ответил Буттафуоко.

— А наши кредиторы и здесь будут досаждать нам?

— Похоже, на сегодня они отказались приставать к нам, точнее, на эту ночь.

— Мы имеем дело с воспитанными людьми, — сказал гасконец.

— Однако, если бы им удалось скрутить вам руки за спину, не знаю, мой дорогой сеньор солдат, сохранили бы вы столько остроумия, — улыбнулся буканьер.

— И это вы говорите мне? О, я знаю этих господ слишком хорошо. Черт побери! Они воздерживаются от шуток с буканьерами.

— Как и буканьеры с ними, — парировал Буттафуоко. — Нас здесь четверо, и я очень сомневаюсь, что их осталась полная сотня. Сеньор граф, хотите поспать несколько часов? Пока что никакая опасность нам не угрожает.

— Моряки привычны к долгим бодрствованиям, и сейчас мне нисколько не хочется отдыхать, — ответил сеньор ди Вентимилья.

— А я предпочел бы хороший ужин, — сказал Мендоса. — Просто не знаю, куда делись бычий язык и свиное жаркое. Вероятно, после такой бешеной гонки они скопились у меня в пятках.

— Я же их чувствую в пальцах ног, — вторил ему с комической серьезностью гасконец.

— Я голоден не меньше вас, — сказал буканьер, — но вам придется ждать рассвета вместе со мной. Я не могу ловить птиц по ночам, а здесь, кроме птиц, ничего съедобного нет.

— Да и это будет слишком много, — улыбнулся граф.

— В болота Сан-Доминго обычно прилетает очень много птиц, сеньор, и сытного завтрака мы не лишимся, лишь бы испанцы оставили нас в покое.

— Вы думаете, они решатся на новую атаку?

— Теперь, когда у них больше нет собак, которые и составляют истинную силу полусотен, они, пожалуй, и не осмелятся напасть. Но вполне возможно, они послали людей за подкреплениями. Впрочем, это меня мало волнует.

— А если они окружат болота? — спросил сеньор ди Вентимилья.

— О! Да для этого потребовалась бы сотня подобных отрядов, и губернатор Сан-Доминго никогда не наберет такого количества солдат. Я нашел проход; если понадобится, найду и другой. Пока прибудут подкрепления, мы будем уже в Сан-Хосе, в фактории маркизы. Там нам не страшна никакая опасность, насколько я знаю интенданта.

— Это и в самом деле поразительный человек, — сказал Мендоса. — Флибустьерам чрезвычайно повезло. Видно, поэтому испанцы считают нас внуками и правнуками Вельзевула! И это уже кое-что значит.

Буканьер с графом улеглись под пассифлорой и внимательно наблюдали за передвижениями испанцев, абсолютно неагрессивными, потому что они не осмеливались сдвинуться с маленького полуострова, выступавшего из болотных вод.

Буканьер с графом обращали внимание и на воду, в особенности — на заросшие водой участки акватории, опасаясь, что несколько кайманов незаметно подберутся к островку и бросятся на беглецов.

А этих безобразных животных могло быть немало в болотной жиже, только они не показывались. Вероятно, они еще не обвыклись с присутствием людей на островке. Когда стало светлеть, буканьер и граф, убедившись, что испанцы все еще находятся на полуострове, вышли на небольшую рекогносцировку островка; они пытались найти проход, который позволил бы им скрыться от наблюдения своих противников. На этом клочке суши в изобилии росли понтедейры, красивейшие кустики со сверкающими зелеными листьями и голубыми цветками, и аристолохии[33]с овальными листьями, мертвенно-бледными цветками в форме сифона, бочкообразным стеблем и могучими корнями, вылезающими из земли подобно гигантским змеям.

Хватало также растений с высокими стволами. Тут и там высились группы дубов, остроконечных магнолий, отягощенных похожими на огурцы ярко-красными плодами, которые с успехом применяются для лечения перемежающейся лихорадки, а также гигантских размеров черные орехи с очень густыми листьями.

Многочисленные пернатые мелькали перед корсаром и буканьером. Во-первых, здесь были морские вороны величиной побольше петуха, очень свирепые, поскольку они осмеливаются нападать даже на раненых людей, не имеющих возможности защищаться; были также фламинго, зеленые танталы[34], белые ибисы, выпи, высокие, почти двуногие красивейшие птицы с темными полосатыми крыльями, сероватым брюшком, очень острым клювом и серыми, очень нежными глазами.

— Займемся прежде всего проходом, — сказал буканьер графу, который собирался было настрелять дичи на хороший завтрак. — У нас будет время поохотиться на этих пернатых, не очень-то, кажется, обеспокоенных нашим присутствием.

— Вы надеетесь найти проход?

— Эх!.. Здешние саванны труднопроходимые, потому что дно слагают зыбучие пески. Но я все же надеюсь отыскать твердый грунт, который позволит нам оторваться от испанцев. Вы уверены, что ваше судно все еще ждет вас у мыса Тибурон?

— Оно не поднимет паруса без моего приказа, — ответил граф.

— В таком случае мы можем идти в факторию маркизы. Без ее поддержки вам трудновато будет покинуть Сан-Доминго. Теперь все полусотни будут мобилизованы, чтобы поймать вас. Трех знаменитых корсаров забыть не могут, и испанцы должны очень испугаться, узнав, что здесь находится четвертый, который еще бороздит волны Мексиканского залива. Теперь они просто не знают, что делать.

— Возможно, именно это их и тревожит, — сказал граф. — Они не знают, зачем я приехал сюда. Разумеется, я пересек Атлантику не ради того, чтобы продолжить дела отца и его братьев.

Буканьер резко обернулся и внимательно вгляделся в лицо сына Красного корсара.