Разведывательно-диверсионная группа. Кэт - Андрей Негривода
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так прошел его первый год эмиграции.
И потекли дни... И пошел второй год... Быт засасывал...
Машенька подрастала. У нее появлялись какие-то свои новые детские интересы – дочка Филина познавала свой мир. А он... Ну что он? Он тогда только-только начинал заболевать ностальгией. Постоянно звонил родителям. Раз в месяц Медведю и Монаху с вопросом: «Может, уже пора возвращаться?» И получал отказ: «Сиди пока! Волна еще не прошла»... И он полностью ушел в работу и интересы дочурки – в свои шесть лет она уже умела читать по слогам, понимала, как узнать время по часам, и умела считать несложные числа...
С Анной не ладилось. Причем уже давно. И отношения их становились с каждым днем все хуже и хуже. Уже несколько раз в случайных разговорах со случайными людьми ему пришлось услышать о том, что, мол, есть такая телка, фуем озабоченная, которая дает всем подряд и в любое время. Ему даже предлагали с ней познакомиться!..
«Ну и пусть! – думал про себя Андрей. – Пока не поймал на „горячем“ – все это только пустой треп! И специально ловить не буду – противно! Пусть будет, как будет! Будет дурой – значит, ей не повезло!..»
А в мае 1997-го Филина призвали на армейскую комиссию...
...«Теперь ты в армии!» Кто не знает эту песню от «Status Quo»?..
В Израиле служили все за редким исключением – самая милитаризованная страна в мире.
Андрей, по возрасту, должен был проходить милуим[51]. Это что-то типа наших «скачек» для приписников. Но у него уже была пожизненная инвалидность, заработанная в Израиле, а потому – медкомиссия.
Наверное, именно этот день, 10 мая 1997 года, и стал тем очередным большим поворотом в жизни Филина. Кто знает, может, именно тогда он и совершил большую глупость, показав все свои документы – офицерскую книжку, послужной список и наградные документы?.. Да только... Кто бы мог знать, как он уже успел устать от монотонной, ежедневной работы на химзаводе, где изо дня в день происходило одно и то же и каждый следующий день был похож на предыдущий!
...Председатель медкомиссии очень долго и очень пристально рассматривал бумаги Андрея, в которых черным по белому была описана его «история болезни» после «ныряния» в шахту, и с огромным недоверием посматривал на его ногу. Ну, не могла его канцелярская душа смириться с тем, что этот молодой, крепкий, пышущий здоровьем человек мог быть инвалидом. Он все сопел и кряхтел, пытаясь к чему-нибудь придраться.
А рядом с ним сидел сурового вида полковник и с таким же суровым видом вчитывался в переведенные на иврит армейские документы Филина. И удивление его угадывалось в наморщенной до неприличного состояния бритой голове. О том, какие войска может представлять этот «полкан», Андрей знал – наслышан был за два года.
– Ну, что ж, Андрей. – Председатель все же решился на «роды». – Мы видим ваши документы, подтверждающие инвалидность... И хоть, глядя на вас, нужно быть ненормальным, чтобы в нее поверить, но... Закон есть закон! С медицинской точки зрения – вы для армии не интересны!
В этот момент и «прорезался» полкан, прокашлявшись в кулак.
– Ты хочешь что-то сказать, Моше?
– Да! – отрубил полковник и обратился к Андрею: – Вы знаете, Андрей, какую службу я представляю?
– Догадываюсь, – усмехнулся Филин.
– Хорошо! Без догадок. Я полковник ШАБАКа[52]...
– Я так и думал...
– ...И в мою работу входит также и призыв новых репатриантов в боевые войска...
– Я инвалид. – За два года в Израиле Филин приобрел стойкое неприятие местной армии: «Детский сад надел панамку!» или «Хапай мешки – вокзал отходит!».
– Я уже видел ваши документы... И успел прочитать в них, что инвалидом вы стали еще семь лет назад... Это так?
Ответом было молчание.
– А еще я увидел в ваших документах то, что вы имеете большой опыт службы в боевых условиях. В спецподразделении... Вы были офицером?
Андрей уже начал жалеть о том, что показал все эти бумаги.
– Молчите?.. Ну, что ж... Говорить не обязательно – ваши документы говорят сами за себя... И мы будем проверять и проверять все то, что здесь написано!.. Для чего вы приехали в Израиль? – Последний вопрос прозвучал как выстрел.
– С семьей.
– Это мы знаем! Для чего? И почему? И почему вас вообще оттуда выпустили? Или ваш Кей Джи Би (КГБ, в смысле) настолько не профессионален, что выпустил из виду ваше военное прошлое?
– На Украине нет КГБ! У нас СБУ. И я в ней не служил!
– Это мы проверим! «У нас»!.. И проверим, ту ли цель вы преследовали, пересекая границу Израиля!
– Ваше право...
– Да! Наше право и наша обязанность!
– Я уже могу идти домой?
Полкан пристально смотрел на Филина и что-то для себя решал.
– Хорошо. Идите. И будьте готовы к тому, что нам с вами придется встретиться еще раз. А может быть, и не один! До свидания!..
Настроение было окончательно испорчено.
На всю ближайшую неделю.
А потом все стало понемногу забываться – Монах в очередном телефонном разговоре дал наконец-то(!) свое «добро»! Путь в Одессу был открыт!.. Ехать Андрей решил вдвоем с Машенькой в июле, и именно 6-го числа – 8 июля был Синичкин день[53], и не поздравить ее он просто не мог, тем более что это было в его силах...
Заботы, приобретение билетов, получение дарконов.[54]
Неприятный разговор с полканом забылся, отошел на задний план.
И вспомнился 30 июня, когда Андрей вернулся домой после работы и застал на столе повестку в призывную комиссию. А через час зазвонил телефон.
– Да!
– Здравствуйте! Это Проценко Андрей?
– Да! – Он уже узнал этот голос, но решил пока не подавать вида.
– Вас беспокоит полковник Моше Леви.
– Я не знаю такого человека.
– Знаете, Андрей! Мы встречались с вами на медкомиссии...