Политика благочестия. Исламское возрождение и феминистский субъект - Саба Махмуд

я покажу ниже, в дискурсе хадджи Фаизы ни поле выбора, ни агенты, этот выбор осуществляющие, не воспроизводят каким-то простым путем установки либерально-гуманистической традиции. Хадджа обращается к мнению ученых, принадлежащих к ранним правовым школам, и это закладывает серьезный фундамент для дискуссии. И выбор как таковой понимается не как выражение собственной воли, но как упражнение по следованию пути, предписанному для совершенствующихся мусульман.

На одном из уроков, например, хадджу Фаизу спросили о женском обрезании (khitān), практике, довольно распространенной в Египте, которая все шире критикуется как, с одной стороны, неисламская, а с другой — как вредная для женского здоровья и сексуальности[273]. Хадджа Фаиза не осуждала и не поддерживала практику в своем ответе. Вместо этого она показывала, что хадис, на котором основана практика обрезания, в действительности ḍa‘īf (слабый), этот классификационный термин в хадисоведении относится к традициям, авторитет которых сомнителен. Она объясняла, что из‐за слабости хадиса практика не является ни wājib (обязательным действием), ни mustaḥabb (рекомендованным действием), ни сунной (традицией Пророка и его сподвижников)[274]. Поскольку женское обрезание лежит вне этих категорий, она утверждает, что эта практика необязательна. Высказав свое мнение, хадджа Фаиза продолжила: «Есть люди, поддерживающие обрезание, поскольку это полезно для психологического здоровья женщины, и благоразумно следовать даже слабому хадису, если в нем есть мудрость [ḥikma]. Вам решать, какую позицию занять, но обязательно поговорите с врачом, прежде чем делать его». Ответ Фаизы отличается от позиций других dā‘iyāt, с которыми я общалась, — те в большинстве своем давали какие-то рекомендации без приведения различных интерпретаций по теме.

Многие женщины, посещавшие уроки хадджи Фаизы, высоко оценивали ее твердое понимание своей роли, заключающейся просто в распространении правильной информации, а уже каждая отдельная личность в ответе за сделанные выборы и предпринятые действия. Некоторые участницы говорили мне, что она «вела людей к любви к своей религии», поскольку не грозила адским пламенем и гневом Бога, подталкивая их к действиям; она принимала не столь благоговейный облик своей аудитории, давала им шанс со временем измениться, слушая «слово Бога» (kalām allāh). Эти же участницы сразу отметили, однако, что хадджа Фаиза не шла на компромиссы в том, что касается базовых принципов откровения. Она находилась в пределах четырех школ исламского права. Для некоторых именно этот стиль, ее невмешательство, помогает им приблизиться к воплощению Божественной воли в своей жизни. Другие более критичны и признают ее владение каноническими источниками, но обвиняют ее в отсутствии поучительного стиля и в отказе от частных рекомендаций; если бы это исправить, говорили они, она была бы более эффективна в подталкивании слушателей к благочестивому поведению. Здесь, как и в других мечетях, участницы оценивают эффективность dā‘iya не только по ее владению доктринами, но также по эмоциональному контексту ее риторики.

Вести или не вести

Хадджа Фаиза приобрела известность в кругах при мечети из‐за некоторых спорных практик, которые она смогла сохранить, несмотря на то что подвергалась за них публичной критике. Ключевой среди таких практик является ее положение предводителя коллективной молитвы женщин в мечети даже в ситуации, когда мужчина-имам может выполнить эту задачу[275]. В то время как три школы исламского права (шафииты, ханафиты и ханбалиты) позволяют женщине предстоять на обязательной молитве (ед. ч. салят, мн. ч. салават)[276], в Египте распространена такая практика: если присутствует мужчина, который может предстоять на молитве, женщины должны считаться с ним, в особенности в мечети, где всегда есть мужчина-имам[277]. Отметим, что здесь традиция идет вразрез мнению большинства исламских правоведов. Хадджа Фаиза нарушает эту норму и проводит отдельные коллективные молитвы для женщин в мечетях, где она ведет уроки (durūs). То есть, когда в мечети Умара звучит призыв на молитву, хадджа Фаиза, в отличие от других dā‘iyāt, не прерывает урок, позволяя женщинам присоединиться к мужчине-имаму на молитве, но завершает его, после чего сама ведет молитву[278]. Подобным образом, в священный месяц Рамадан хадджа Фаиза читает специальную двухчасовую молитву, tarāwiḥ, сразу после такой же, проведенной мужчиной в той же мечети[279]. Примерно 300 женщин собираются ночь за ночью в течение Рамадана, чтобы помолиться ней. Насколько я знаю, она единственная в Каире женщина, которая проводит такие собрания в широко известной мечети.

За эту практику на хадджу Фаизу многократно нападали и участницы собраний, и известный мужчина-dā‘iya, шейх Карам, который ведет в мечети Умара вечерние уроки для мужчин. Критики утверждают, что, руководя женщинами в молитве, когда можно пригласить мужчину-имама, хадджа Фаиза совершает bid‘a. Этот термин в исламской доктрине означает нежелательные нововведения, верования или практики, у которых не существовало прецедента времен Пророка и которых поэтому следует избегать[280]. На одном из уроков, на которых я присутствовала, одной из женщин не понравилось то, что хадджа Фаиза вела молитву, несмотря на то что можно было позвать мужчину-имама, поскольку, с ее слов, уважаемый шейх назвал такую практику bid‘a. Хадджа Фаиза зачитала этот вопрос, улыбнулась и ответила: «Да, это мнение шейха Карама, вы услышали это от него?» Не дожидаясь ответа, она продолжила: «Я уважаю его мнение, но оно основывается на трактовках школы маликитов. Другие три школы [шафииты, ханафиты и ханбалиты] утверждают, что женщине позволительно вести молитву других женщин и так даже лучше. Есть три мнения по этому вопросу [из четырех школ], которые совпадают, и четвертое, которое отличается. Я следую мнению большинства, а шейх Карам следует меньшинству. Он вправе так делать, так же как и я; помните, что мы вправе выбирать из всех имеющихся мнений четырех школ, даже если мнение кажется неканоническим или аномальным».

Ответ хадджи Фаизы поражает по ряду причин. Отметим, что она обосновывает свое мнение не аргументами гендерного равенства или равного права женщин выполнять эту задачу, она напоминает, что это предмет спора исламских правоведов. Ее аргументация иллюстрирует две тенденции, характерные для современных мусульманских реформаторов. Во-первых, утверждение, что мусульманин имеет право выбирать из мнений, представленных в четырех школах, распространилось в нововременной период и было приукрашено как talfīq. Оно, как я показывала раньше, предполагает отказ от верности какой-либо одной школе и свободу выбирать любую позицию, авторизованную исламскими правоведами[281]. Второй момент, который в своих спорах с критиками подчеркивает хадджа Фаиза, состоит в том, что она, как и шейх, с которым она не согласна, обладает правом занимать даже мнение меньшинства (shādhdh)[282]. Это созвучно тенденции, распространенной среди современных реформаторов ислама: легитимация даже «более слабых» доктрин, в отличие от характерной для раннего периода приверженности сильным доктринам