Охотничья луна - Виктория Холт

— Да, — сказала я. — Я, право, согласна с тем, что это ошибка, когда молодые люди знают о своем богатстве. Хотя Фиона кажется очень милой и скромной девушкой.

— Это потому что вы сравниваете. В сравнении с Юджини большинство людей покажутся милыми и скромными.

Мы все засмеялись.

— О, я уверена, что Фиона такова.

Да, дни проходили приятно. Я открыла, что могу делать то, чего от меня ожидают, и Дейзи была довольна моим вкладом в школьную жизнь. Она была уверена в том, что мои уроки с каждым днем становились все более похожими на уроки в Шаффенбрюккене.

Мне очень нравились занятия верховой ездой. Энтузиазм Мэтта Гринуэя передался девушкам, и большинство из них обладали природным пониманием лошадей, присущим женщинам.

Когда мы отправлялись на верховую прогулку, я всегда была готова приятно провести время. Даже Дост-Шарлотта на коне казалась сносной; словно она наконец нашла нечто, что уважала больше собственной персоны. Она обожала свою лошадь; и Юджини почти так же фанатично относилась к своей.

— Это интересно, — отметила я в согревательной, — насколько человечнее становится Дост-Шарлотта, когда она верхом.

Две из учительниц частенько сопровождали девушек. Дейзи считала, что это лучше, чем одна, чтобы был кто-то, облеченный властью, в голове и в хвосте группы.

Я выезжала с группой дважды в неделю, поскольку девушки тренировались каждый день. Потом Дейзи позволила брать лошадь, когда мне будет угодно, лишь бы это было не во время занятий, и я оценила это соглашение как счастливое.

Я написала тете Пэтти, что привыкаю, что работа доставляет мне удовольствие и что расскажу ей все подробно, когда приеду домой на летние каникулы.

Когда у меня между уроками выпадал свободный час или около того, у меня вошло в привычку брать лошадь, на которой я обычно ездила, и обследовать окрестности. Я любила ходить пешком, но, естественно, дальше определенного расстояния не уйдешь, а верховая езда давала мне гораздо большие возможности.

В своих пеших прогулках я предпочитала оставаться в пределах Аббатства, и мне никогда не удавалось это сделать без жутковатого чувства, что я вступаю назад в прошлое. Даже при самом ярком солнечном свете атмосфера была подавляющей, и я ловила себя на том, что мне чудятся звуки шагов, следующих за мной по плитам. Однажды мне показалось, что я слышу пение. Но я убедила себя, что это свист ветра. Бывали периоды, когда к чувствовала, что меня непреодолимым порывом тянет в руины; в такие моменты я действительно ожидала увидеть там какие-то проявления прошлого.

Эйлин Экклз, которая сделала много рисунков различных участков развалин, сказала, что ощущает то же самое. На некоторых своих рисунках она поместила наброски одетых в белое фигур.

Я думала, что это довольно странно, поскольку в целом она была довольно прозаической личностью. Однако верно было и то, что ни один человек, будь он сколь угодно прозаичным, не мог жить рядом с такой древностью и не подвергнуться ее влиянию.

Эйлин часто выводила свои классы в разные части Аббатства, и можно было встретить их с этюдниками в руках, устроившимися в каком-нибудь местечке с хорошим видом.

Мисс Хетерингтон хотела, чтобы девушки по-настоящему оценили свое окружение, ибо именно оно выделяло Академию из массы остальных школ.

В этот раз у меня не было уроков до трех тридцати, и поскольку полуденная трапеза заканчивалась, в два часа, оставалось полтора часа для верховой прогулки.

Это был прекрасный день, середина июня, и мне с трудом верилось, что я пробыла в школе так долго. Мне действительно казалось, что я ее давно знаю. Можно было оглянуться на прошедшие недели с удовлетворением. Я достаточно хорошо выполняла свою работу. Уроки английского языка были настолько удачны, насколько я вообще могла надеяться; одна или две девушки проявляли большой интерес к литературе, и к моему изумлению Юджини Веррингер была одной из них. Дост-Шарлотта продолжала быть трудной и досаждать мне сотней способов — перешептывалась во время уроков, подбивала других к неповиновению, мучила Терезу Херст, стараясь всячески навредить; а ведь у нее были подружки и кроме Юджини. Однако это все были досадные мелочи и неизбежная доля любого обучающего. Учителю следует ожидать, что он будет мишенью, особенно когда он не намного старше своих учеников.

Очевидно, я нашла верный способ держать Шарлотту в рамках приличия, и была очень благодарна ее преданности лошадям, которая давала мне оружие против нее. Она не позволяла себе совершить поступок, который лишит ее хоть на короткий срок общения с любимой лошадью.

Таковы были мои мысли, когда я выехала верхом в тот июньский день. Я напомнила себе — как часто это делала — о том, как заблудилась во время своей первой вылазки, и поскольку это больше не должно было повториться, я всегда хорошенько примечала путь, по которому ехала. Может статься, что на сей раз некому будет показать мне дорогу. Хотя нельзя сказать, чтобы сэр Джейсон в тот раз так уж помог. Я утвердилась в своих подозрениях с тех пор, как понемногу стала сама ездить по окрестностям, и знала теперь, что он вел меня в город самым длинным окольным путем.

Зачем? — думала я. Он ведь понимал, что я очень хочу вернуться обратно. Потому что он извращен? Потому что знал, что я беспокоюсь? Потому что он хотел, чтобы я чувствовала себя заблудившейся и зависящей от него? На самом деле он не был приятным мужчиной, и я надеялась, что мне не придется часто видеть его. Какая жалость, что школа так близко от Холла!

Я повернула прочь от города и последовала по дороге, по которой раньше не ездила, запоминая приметы, чтобы знать дорогу обратно. Я проехала мимо дерева с голыми ветвями, которое резко выделялось среди своих покрытых листвой собратьев. Должно быть, в него ударила молния или произошло еще что-то. Оно было мертво. Но как же оно было красиво! Странно, в каком-то отношении оно со своими обнаженными воздетыми к небу ветвями выглядело призрачным, жутковатым, даже угрожающим.

Это был хороший ориентир.

Я поднялась по подъездной аллее и оказалась около дома. Рядом с ним я заметила большие вязы и взглянув наверх, рассмотрела высоко на деревьях гнезда грачей!

В этом было что-то знакомое. Я слышала об этом месте.

И вот я была перед домом — простым, но красивым — явно построенным в те времена, когда архитектура была самой элегантной: незагроможденный, с длинными симметрично расположенными на кирпичных стенах окнами, очень простой, так что дверь с каннелированными дорическими колоннами и стеклянным веерообразным окном казалась особенно красивой. Дом был скрыт сложным переплетением решетки, которая походила на кружево и казалась совершенным обрамлением для этой очаровательной резиденции.

Я не могла не остановиться, чтобы полюбоваться ею, и когда я собралась ехать дальше, дверь открылась и вышла женщина. Она держала за руку ребенка.

— Добрый день, — крикнула она. — Вы не можете ехать дальше. Это тупик.