Море в облаках - Татьяна Алхимова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Извини, Мартин! – тут уже разозлилась Лили. – Можешь. Я удивлена тем, что говорит твоя дочь. Ты же тревожился о том, что она редко выходит из дома и не дружит с одноклассниками, а сам даже на море ни разу с ней не выбрался? Лет с семи она одна бродила по утрам среди пустых улиц, приносила домой хлеб, болтала с соседями. И тебя не тревожило ничего? А теперь, когда девочка взрослеет, ты вдруг накинулся на неё с обвинениями? Да, она поступила крайне неблагоразумно и даже – опасно. Но разве ушла бы она грустить ночью далеко за город, если бы всё у вас в семье было хорошо? Нет. Я уверена, что нет. И кем бы ни был этот Жан, проблема явно не в нём. Ты, Мартин, просто боишься. Боишься, что твоя дочь вырастет и уедет. И тогда ты останешься один! Потому что боишься даже со мной поговорить откровенно! А ведь Офелия совсем скоро действительно уедет от тебя, а потом и замуж выйдет! И ты будешь устраивать ей такие глупые сцены?
Все молчали, изумленно глядя на Лили. Офелия никак не могла понять свои чувства, женщина поддержала её, но и мимоходом пожурила. И как смело высказала всё отцу. Никто бы не сказал лучше. «Здорово, когда в семье есть мама» – подумалось Офелии. Лили сейчас выступала проводником между отцом и дочерью. Как взрослая женщина, она понимала чувства Мартина, а как выросшая девочка – знала, что испытывает Офелия.
– Спасибо, Лили, – тихо прошептала девочка. – Я знаю, что было опасно идти так далеко одной, ночью. Но на холме меня встретил Жан. Случайно. А с ним ничего не страшно.
Она решила промолчать о том, что была вместе с Жаном у него дома, хоть и почувствовала укол совести. Но если сейчас рассказать всё – то скандал не закончится никогда. Мартин стоял красный и немного растерянный.
– Мне нечего сказать. Пожалуй, я действительно не представляю, как надо воспитывать дочь. И как разговаривать с тобой, Лили.
– Просто будь честным. Вот и всё. И смелым, – Лили встала, подошла к Офелии и слегка обняла её. – Думаю, дальше вы поговорите без меня. Если что, ты всегда можешь обратиться ко мне. С любым вопросом. Даже самым стыдным. Поняла? Ты умная девочка, береги себя.
– Поняла, – Офелия кивнула и проводила Лили до дверей.
– Забеги потом как-нибудь, расскажешь мне про своего друга. Хорошо? – на прощание шепнула Лили.
– Хорошо. А вы пригласите папу на чай. Ладно? Вы ведь нравитесь ему, – в свою очередь шепнула девочка.
– Обязательно, – женщина улыбнулась и торопливо пошла вниз по Садовой улице.
Весь день в доме царило обиженное молчание. Офелия считала, что сказано достаточно. Ей хотелось бы извиниться, но оскорбительные слова отца постоянно звучали в голове, не позволяя ей сделать первый шаг к примирению. Мартин обдумывал то, что сказала Лили. Считать себя правым, более опытным, взрослым – гораздо удобнее. Извиняться перед юной девочкой, совершившей не самый хороший поступок? Это было выше его сил.
Офелия не спустилась к обеду и ужину. Она поджидала момент, когда Мартин уходил из кухни, быстро забегала туда, брала кое-какую еду и снова возвращалась к себе. Всю вторую половину дня девочка провела за рисованием. Сегодня рисунки выходили мрачными: дракон побеждает рыцаря, красавица грустит у реки, бесконечные черно-белые абстракции, которые Офелия скидывала на пол.
Завтрашний день начнет последний учебный год в школе. Сложно было представить, что ждёт юную девушку в будущем. Но Офелия пыталась: она видела себя успешной художницей, рисующей иллюстрации к книгам, красивой, легкой, не такой, как отец и другие взрослые. Даже не такой, как Лили. Конечно, она будет решать проблемы легко и просто, у неё будет много друзей и каждое лето, непременно, она будет возвращаться сюда, в этот маленький городок, чтобы искупаться в море и увидеться с Жаном. Снова Жан… Зачем она поцеловала его так смешно, совершенно по-детски? Наверняка, он ждал совершенно не этого. Когда она вспоминала его объятия, то забывала обо всём на свете, сердце замирало, а потом стремительно неслось навстречу неизвестности. За край моря.
Офелия отбросила карандаш и повернулась к окну. Темнело. Она потеряла счет времени. А на подоконнике тем временем белел конверт. В один миг сердце Офелии, бросив безрассудное падение, подскочило к самому горлу и подтолкнуло её к письму. Красивым, хорошо знакомым почерком на конверте было выведено «Фантазёрке».
«Снова здравствуй, Офелия.
В этот раз я решил написать тебе первым.
Вчера мне не хотелось рассказывать никаких историй, но я обещал. Только, пожалуйста, не отвечай мне, пока не прочтешь всё до конца. Это важно.
Новый учебный год будет и для тебя и для меня очень важным. И как сложится дальнейшая жизнь – неизвестно. Поэтому я хочу успеть рассказать тебе нечто важное. Пусть ты не поймешь этого сейчас, но когда-нибудь, возможно, спустя годы…
Ты – чудесная мечтательница и фантазерка. Но жизнь – реальна. Помни об этом.
А теперь, история для вчерашнего вечера.
Далеко-далеко, на другом краю Земли, где ветра дуют с юга на север, где приливы такие сильные, что рыбаки вытаскивают лодки на берег почти к самым домам, жила пара добрых людей. Добрых, но молчаливых. Они считали слова излишними, не стремились нарушать тишину. И слушали. Каждое утро и каждый вечер выходили эти двое к дому и стояли, прислушиваясь.
Моряки и другие жители прибрежной деревушки сторонились их: мужчину и женщину. Одетые в простые одежды из домотканого полотна, с чистыми, ясными глазами и темно-каштановыми волосами, они иногда казались каменными изваяниями. Мужчина изредка выходил в море на крошечной лодке, выкрашенной белой краской, а женщина плела сети, вязала легкие пуховые шали и раздавала их просто так.
Что они слышали и для чего слушали – никто из жителей не знал, а спрашивать боялись. Да и ни к чему лезть в чужую жизнь. Забот у рыбаков и их семей хватало с излишком, чтобы ещё переживать за соседей. Детей у этой пары не было, и многие старушки считали, что именно это послужило отстраненности.
Однажды, погожим летним вечером, мужчина ушёл с другими рыбаками в море. Гладкая сверкающая водная гладь обещала спокойную ночь, хороший улов, а значит, несколько дней сытой жизни. К утру вернулись все, кроме молчаливого человека. Его жена не проронила ни слезинки, только каждый день выходила к морю и
