Тяжкие повреждения - Джоан Барфут

Иногда Джеймс говорил об учетах, расширениях, новых товарах, многообещающих контрактах. Айле нравилось, как стремительно все меняется, как быстро нужно усваивать новые слова, такие, как эргономика и вирус, привыкать к ним и использовать их. А так ему было нечего сказать. Это она тоже понимала. Он уставал, и наверняка в его жизни было много такого, о чем она не знала, что было бы ей неинтересно, что было долго и незачем объяснять. То же было и с ее стороны: слишком много мелких, изматывающих деталей.

Иногда он приглашал обедать тех, с кем вел дела. Когда Джейми было шесть, а Аликс три, одним из этих гостей оказался Мартин Эймери.

— Вам будет о чем поговорить, — сказал Джеймс, знакомя их. — Мартин занимается рекламой, начинает собственное дело. Мы думаем, что можем помочь друг другу набрать обороты.

Мартину он объяснил:

— Моя жена всегда интересовалась рекламой. Говорила об этом даже на первом свидании.

Да? Думал ли он, что это к чему-то приведет? Нет. Он просто хотел дать им тему для разговора за столом, большего он, разумеется, не предполагал. Но ей понравился Мартин, он показался ей серьезным и энергичным человеком, с серьезными и энергичными устремлениями, чем-то похожим на Джеймса, но, поскольку Мартин был низкорослым, толстоватым и блондинистым, сходство было явно не внешним. Более того, он воспринял ее всерьез. Он позвонил на следующей неделе и предложил встретиться.

— Если вам интересно, — сказал он. — У меня тут один проект, на который вы, возможно, захотите взглянуть.

И она захотела. Дверь отворилась — теперь ей казалось, что она просто готовила плацдарм, с которого можно вести действия во внешнем мире.

Мэдилейн сказала, что Айле повезло, что она получила возможность «на тарелочке», и она была права. Кто говорит: «Нет», — когда удача падает с неба прямо к твоим ногам?

Например, Джеймс.

— Ты хочешь заняться чем? — спросил он, резко выпрямляясь. Дети уже спали, они с Айлой сидели вдвоем в гостиной, она на мягком диване с цветочным рисунком в пастельных тонах, он в таком же кресле по другую сторону кофейного столика. — Когда ты это придумала?

— За ланчем. Из этого может ничего не выйти, может, у меня таланта нет, или мы не сработаемся, или я зря думаю, что мне это интересно, но я хочу чем-то заняться, и мне показалось, что это будет в самый раз.

— Кто будет сидеть с детьми?

— Дети сами все больше времени будут проводить вне дома. Просто нужно будет нанять няню на то время, пока нас с тобой не будет.

Она думала, что нужно как-то дать ему понять, что у него тоже появится больше возможностей, что не нужно будет сидеть и играть с ними. Ей казалось, что это пойдет на пользу им всем, Джеймсу не в последнюю очередь. Он намека не понял. Или проигнорировал его.

— Но если ты будешь работать на Мартина, которому я поручил все свои дела, это будет как-то нехорошо. Это уже нехорошо. Я не хочу, чтобы он думал, что я его не оставлю, если дело не пойдет. Не хочу, чтобы он думал, что у него есть какое-то преимущество. Ты не думала, почему он тобой на самом деле заинтересовался? У тебя никакого опыта работы.

— Да, я об этом думала. Мы об этом говорили.

Только она не подумала о том, как расстроится Джеймс и на что его можно будет уговорить.

— Опыта я как раз и наберусь. А буду я потом продолжать, или не буду, или вообще брошу — кто знает? Или он прогорит. По-моему, никому и в голову не приходило думать о каком-то преимуществе перед тобой. Он просто начинает работать на свой страх и риск, и я тоже, и мы вроде бы неплохо ладим, так что мы решили, что можем бояться и рисковать вместе.

Это было не очень удачно сказано, но она надеялась, что Джеймс ее поймет.

— А ты не думала, что нужно поговорить об этом со мной?

— Мы и говорим.

— Но ты уже решила, что в любом случае этим займешься?

— Не знаю насчет «любого случая», по-всякому может повернуться.

Она не сердилась и не обижалась. Ей хотелось, чтобы и Джеймс не испытывал этих чувств. Она протянула руку поверх кофейного столика и положила пальцы ему на колено.

— Слушай. Мне нужно чем-то заняться, или скоро я перестану нравиться нам обоим.

— Есть же общественная работа. Можно учиться. Есть, в конце концов, другие рекламные агентства.

— Есть. — согласилась она.

Он вздохнул.

— Ясно, ты все решила и советоваться ни с кем не собираешься. Так что удачи тебе, но когда все рухнет прямо тебе на голову, не приходи ко мне плакаться.

— Не приду.

Она гордилась собой, ей казалось, что она в этой беседе проявила профессиональные качества, которые ей в дальнейшем понадобятся. На самом деле Джеймс ее разочаровал; не только тем, что был против, но еще и тем, насколько легко было с ним спорить, насколько предсказуемой была его реакция. Когда ночью в постели он стал ласкать ее грудь, они занялись любовью с непривычной страстью, почти яростью. Это ей понравилось.

И работа тоже. Начав писать маленькие рекламные объявления, она обнаружила, что у нее талант по части прилагательных: это описывали слова «незаменимый» и «проницательный». Талант к глаголам она также развивала, хотя глаголы в рекламе оказались не так важны, по крайней мере в печатной рекламе, без них можно было вовсе обойтись. Она сказала Джеймсу:

— У меня такое чувство, что я упражняю какую-то часть мозга, о наличии которой даже не подозревала. То есть буквально упражняю, как на пробежке или в тренажерном зале.

Джеймс был не единственным клиентом Мартина. И не самым важным. Когда Мартин начал собственное дело, он увел некоторых серьезных клиентов из агентства, в котором прежде работал, и усиленно работал, чтобы приобрести новых. Айла наблюдала за ним и думала, что это помогает ей понять, как строится рабочий день Джеймса. Мартин внимательно изучал работу Айлы и часто говорил, что нужно сделать все заново. Каждую пятницу за долгим обедом они обсуждали клиентов, обменивались слоганами и идеями кампаний. Было очень приятно, когда продажи резко подскакивали в результате удачной кампании. Одна голова хорошо, а две лучше. Мартин, художник, покрывал салфетки рисуночками, демонстрируя ей образы и сюжеты и то, как вокруг них или между ними вписываются слова. Он говорил, что, по отзывам клиентов, с ней легко разговаривать, она умная, находчивая, но при этом с ней спокойно.

— Ты разозлишься, если я скажу, что у тебя материнский темперамент?

Разумеется, она не ходила на встречи Мартина с Джеймсом. Ей казалось, что Джеймс теперь даже доволен, что она занимается чем-то, что ей интересно, и приходит домой оживленная и усталая, как он сам, рассказывает что-нибудь забавное — в общем, его это не удручало и не слишком напрягало. К тому же она стала зарабатывать, что могло не иметь значения для него, но для нее, к ее собственному удивлению, оказалось очень важно. Дети, казалось, тоже не были против. Она где-то читала, что успешно вырастить детей означает красиво перенести длинную череду прощаний. Сначала ей показалось, что это невыразимо грустно, она представила, как снова и снова разбивается ее сердце, когда она бесконечно машет чему-то вслед.