Девяносто дней Женевьевы - Люсинда Кэррингтон

– Это настоящая классика. Античный сюжет, – сказал Синклер.

Посмотрев на цену, Женевьева положила рисунок на стол.

– И настоящее безумие. Цена просто запредельная. Неужели люди платят за все это такие сумасшедшие деньги?

– Конечно, платят. Это подлинники.

– И вы тоже платите? – поинтересовалась она.

– Нет, – ответил Синклер. – Я не коллекционирую викторинский антиквариат. – И, помолчав немного, добавил: – И пошлые картинки.

«Интересно, он говорит о рисунках Рики Крофта?» – спросила себя Женевьева.

– А если вам их подарят? Вы ведь от такого подарка вы не откажетесь?

Синклер пожал плечами и повернулся к двери. Она последовала за ним.

– Может быть, – сказал он. – Все будет зависеть от того, с какой целью мне сделают такой подарок и что от меня потребуют взамен. – Посмотрев на нее, Синклер улыбнулся. – Вы собираетесь сделать мне подарок?

– Нет, – ответила Женевьева. – Зачем мне дарить вам какие-то картинки? Вы от меня получаете нечто более существенное. Я бы даже сказала, натуральное.

– Вы правы, – произнес он и холодно добавил: – Спасибо, что напомнили мне об этом.

Как только они вышли в коридор, Синклер указал на какую-то дверь.

– Нам сюда, – сказал он.

Комната была большой, но почти пустой. Там стоял только один диван. Сначала Женевьева подумала, что это самый обычный диван, обтянутый зеленой кожей, но потом заметила, что с обоих боков к нему прикреплены какие-то кожаные петли и рычаги. «Странно, зачем они нужны?» – недоумевала она. Комнату освещали лампы, излучавшие мягкий, приглушенный свет. Тяжелые шторы были задернуты. Возле дивана стояло большое викторианское кресло.

– Снимите пиджак, – велел ей Синклер.

Женевьева подчинилась и медленно сняла пиджак.

– И блузку, – добавил он.

Еще медленнее она расстегнула шелковую блузку и спустила ее с плеч. Его черные глаза внимательно наблюдали за ней.

– Теперь юбку, – спокойно сказал Синклер.

Юбка упала на пол, и Женевьева перешагнула через нее, оставшись в белом кружевном белье, поясе, светло-серых шелковых чулках и туфлях на шпильках.

Его взгляд медленно скользил по ее телу, и Женевьеву снова захлестнули эмоции (самые разнообразные и противоречивые), когда она поняла, что начинает возбуждаться. Под тонким белым кружевом ее соски набухли и затвердели. Синклеру удавалось то, что не удавалось ни одному другому мужчине: одним только взглядом он мог пробудить в ней желание. Это радовало и в то же время возмущало Женевьеву. Эта его способность давала ему власть над ней, а ей не хотелось подчиняться ему. «К счастью, он об этом, похоже, не догадывается», – подумала Женевьева.

Однако, заметив в глазах Синклера удивление, она решила, что, возможно, недооценивает его. Он подошел ближе и встал перед ней, пристально глядя в ее непроницаемые темно-карие глаза. Протянув руку, Синклер быстро вытащил заколки из ее волос. Волосы упали Женевьеве на плечи, и он, запустив в них пальцы, слегка взъерошил эту густую массу. Когда его пальцы коснулись ее головы, она почувствовала, как по всему ее телу пробежала приятная дрожь.

Лицо Синклера было так близко, что Женевьеве показалось, будто он собирается поцеловать ее в губы. Однако вместо этого его губы коснулись ее уха. Синклер провел пальцами по краю ее бюстгальтера и, нащупав застежку, дернул за нее и стянул бюстгальтер. Сжав руками грудь Женевьевы, он начал ее осторожно массировать, продолжая целовать ухо. Женщина покачнулась, чувствуя, что готова застонать от удовольствия. Ощутив, как задрожал ее клитор, она захотела прижаться к Синклеру бедрами.

Женевьева думала, что он возьмет ее на руки и отнесет на обитый кожей диван. Однако вместо этого Синклер резко отстранился и отступил назад. Женевьева снова застонала, но на этот раз это был стон недовольства, и, чтобы как-то замаскировать его, она тихо кашлянула. «Моя уловка, похоже, не удалась, я не смогла обмануть его», – подумала она.

– Затяните его потуже, – сказал Синклер и, увидев, что она не поняла, объяснил: – Я имею в виду корсет. Затяните его потуже. Ваша талия должна быть на несколько сантиметров у́же.

– Это не корсет, – сказала она.

– Но вы ведь можете затянуть шнурок туже. Так сделайте это.

Пока Женевьева возилась со шнурками, Синклер внимательно наблюдал за ней. Когда она затянула кружевной корсет, пластмассовая проволока, вшитая в верхний край, оказалась прямо под грудьми. Они слегка приподнялись, приняв соблазнительную, округлую форму.

Губы Синклера медленно расплылись в улыбке.

– Так намного лучше. Вам нравится?

– Нет, не нравится. Мне трудно дышать, – ответила Женевьева.

Он снова приблизился к ней и погладил пальцами ее соски.

– Вы лжете, – произнес Синклер тихим, завораживающим голосом. – Признайтесь, что вам это нравится. Это так сексуально и так приятно.

Он продолжал осторожно поглаживать кончиками пальцев ее соски.

– Я хочу, чтобы вы сказали это, – пробормотал он.

И Женевьева послушно произнесла:

– Мне очень хорошо.

– Это так же приятно, как и то, когда на вас смотрят, правда? – убрав руки, спросил Синклер изменившимся голосом.

Это удивило ее.

– Смотрят? – переспросила она.

– Вам ведь понравилось изображать подружку байкера. Вам было приятно, что те парни получали кайф, глядя на вас.

– У меня не было выбора.

– Да прекратите же наконец увиливать и изворачиваться! – воскликнул Синклер. – Прекратите выискивать оправдания! Вам это доставляло удовольствие, не так ли?

– В общем… да, – призналась Женевьева.

– Но они не видели вашего лица. И поэтому вы чувствовали себя легко и раскованно, верно?

– Возможно, – сказала Женевьева, задумавшись. – Я бы сгорела от стыда, если бы кто-нибудь меня узнал. Такого позора я бы не пережила. Скажу вам больше: меня приводит в ужас сама мысль о том, что меня могут узнать, – помолчав немного, добавила она. И сразу же напомнила ему: – Вы обещали, что такого никогда не случится. Это может повредить моей карьере.

– Почему вы, черт возьми, все время думаете о своей карьере?! – вскричал Синклер, не скрывая раздражения. – Если бы вы знали, что ваши зрители будут хранить молчание и никогда не расскажут о том, что видели, вы бы согласились устроить для них небольшое шоу?

Откинув волосы назад, Женевьева удивленно посмотрела на него.

– К чему вы клоните?

– Вы прекрасно понимаете, к чему, – отрезал Синклер. – И догадываетесь, кто именно будет вашим зрителем.

Женевьева кивнула. «Он хочет, чтобы я занималась с ним сексом на глазах у Зейда, – подумала она. – А может быть, он хочет, чтобы Зейд к нам присоединился?»