Обратная сила. Том 2. 1965 - 1982 - Александра Маринина

Когда Веру Леонидовну Потапову приняли на работу в Академию, ее зачислили в Научный центр, в отдел профилактики. На самом деле название у отдела было длинным и сложным – Отдел управления профилактической деятельностью органов внутренних дел. Слово «управление» вошло в моду в середине 1970-х годов, Научный центр именовался «Научным центром исследования проблем управления», а все его отделы имели в своем названии соответствующий термин. Управлением в Академии занимались действительно серьезно и всесторонне, но сей факт никак не отменял необходимости изучать не только само управление, но также и его объект. Посему в отделе, где теперь работала Вера Потапова, занимались и традиционной криминологией, ибо нельзя же управлять деятельностью по предупреждению преступлений, не имея ясного и полного представления о том, каковы они, эти самые преступления.

Веру Леонидовну, с учетом возраста и профессионального опыта, назначили на должность старшего научного сотрудника, пообещали через полгода присвоить специальное звание «майор милиции», но предупредили, что старший научный сотрудник должен иметь ученую степень, поэтому Потаповой необходимо серьезно подумать о написании диссертации, ибо должность ей дали, так сказать, авансом. Вере было неловко и казалось, что, когда она придет в новый коллектив, на нее начнут коситься как на человека, занявшего не положенное ему место. Однако опасения оказались напрасными: в отделе профилактики среди старших научных сотрудников ученые степени имели далеко не все. И эти «не все» даже не пытались делать вид, что стараются написать диссертацию или хотя бы собираются это делать.

Веру сразу же включили в авторский коллектив темы по изучению суицидов: у следователя Потаповой еще в Генпрокуратуре был оформлен допуск по форме № 2, а без этого допуска в Госкомстате информацию по самоубийствам не давали. Оказалось, что людей со «вторым» допуском в отделе почти нет: кроме самой Веры – еще один сотрудник, молодой парень, только-только закончивший адъюнктуру и готовящийся к защите. Вдвоем они целыми днями просиживали в Госкомстате, выписывая данные из бесконечных толстых учетных книг, заполненных вручную. Цифры были пятизначные, ошибиться легко, поэтому один диктовал, держа палец на нужной строке или графе, второй записывал. Потом менялись. Вера никак не могла взять в толк, почему так мало сотрудников с нужным допуском. Будь их больше, работа шла бы намного быстрее. Но ей объяснили, что оформление допуска автоматически влечет за собой невозможность выехать за границу, а ведь МВД ведет активное международное сотрудничество по обмену опытом, и не только профессора Академии, но и кандидаты наук имеют возможность попасть в такую загранкомандировку. Не говоря уж о вполне реальных шансах получить путевку в Болгарию или Чехословакию или попасть в туристическую группу, выезжающую за рубеж. «Дураков нет «вторую форму» получать», – с усмешкой сказал всезнающий коллега.

Когда исследование было закончено, из его результатов сделали определенные выводы, на основании которых в план научно-исследовательских работ включили тему об изучении психических аномалий среди тех, кто совершает преступления. Собирать материал приходилось в колониях, где теперь Вера проводила по полторы-две недели каждый месяц. Схему работы отладили быстро: сначала в спецчасти колонии брали нужное количество личных дел осужденных, прочитывали каждое от корки до корки, заполняя специально разработанную многостраничную анкету, потом шли в зону, где проводили групповое психодиагностическое тестирование и индивидуальные беседы с каждым человеком, отобранным для исследования. Применяли метод случайной выборки: например, если в задании на командировку было указано, что нужно собрать материал на двести человек, осужденных за убийство, просили работников спецчасти дать дела «по семь убийц на каждую букву алфавита». Любые попытки выбрать дело поинтереснее пресекались на корню. Анкет заполняли больше, чем указывалось в задании на командировку, с запасом, ведь кто-то из отобранных мог оказаться в санчасти, на долгосрочном свидании или сорвать тестирование, а неполным материалом пользоваться нельзя.

На индивидуальные беседы осужденные приходили охотно, особенно если для этого их снимали с работы и приводили из цеха: все-таки какое-никакое – а развлечение в монотонной и отнюдь не легкой повседневной жизни. С тестированием было намного труднее. Осужденных приводили по 10–15 человек в класс школы, раздавали им книжки с тестами и бланки ответов, подробно разъясняли, что нужно сделать, и всегда в каждой группе находился хотя бы один человек, который громогласно заявлял, что ничего делать он не будет, потому что «вдруг он этим смертный приговор себе подписывает». Понятно, что на самом деле никто так не думал, просто нужно проявить несогласие и непослушание, а заодно и привлечь к себе внимание, заставить поуговаривать. Инструкция на такой случай была совершенно четкая: не хочет – сразу отпускать, чтобы все остальные видели, что ни скандала, ни особого внимания, вообще никакой развлекухи из выходки не получается. Чаще всего бузотер оставался и выполнял тест, но случалось, что и уходил.

Оставаться один на один с группой осужденных научным сотрудникам не полагалось, но работники колонии не могли забросить свои служебные обязанности и сидеть в классах, пока ведется тестирование, занимающее в среднем два часа с каждой группой, поэтому для охраны и поддержания порядка выделялись особо доверенные люди, находящиеся на хорошем счету у администрации и, как правило, активно участвующие в секции внутреннего порядка. В этой колонии строгого режима Вера работала уже в четвертый раз, и когда привели осужденного за разбойное нападение Володю Давыдова, двадцатисемилетнего широкоплечего красавца, он кинулся к ней, как к родной:

– Вера Леонидовна! А я вас заждался! Думаю: что это вы не едете, ведь обещали же! Я и кума попросил, если вы приедете, чтобы меня опять к вам приставили.

Она улыбнулась тепло, протянула ему руку.

– Здравствуй, Володя. Ну, как ты тут? Какие успехи?

– О, успехи грандиозные, я теперь хлеборез, представляете?

Вера, поездив по местам лишения свободы, хорошо представляла себе разницу между заведующим ларьком (а именно эту работу выполнял Давыдов, когда она приезжала в прошлый раз) и хлеборезом.

– Ежемесячно сдаю государству тонну хлеба экономии, – похвастался Володя. – Ну и себе, соответственно, имею до ста рублей. На ларьке о таких доходах только мечтать приходилось.

– Да ты мастер! – рассмеялась Вера. – Смотрю я на тебя и понять не могу: как ты с такими мозгами во все это вляпался, а? Ты на себя посмотри: плечи широченные, кулаки убойные, ну вот зачем ты ножом потерпевшему угрожал? Не было бы ножа – пошел бы за грабеж, уже и вышел бы давно. А с ножом – за разбойное сел. Да тебе и так все отдали бы!

– Ох, дурной я, Вера Леонидовна, – усмехнулся в ответ Давыдов. – А вы кого в этот раз изучать будете? Опять убийц и насильников?

– Нет, в этот раз у меня грабители-разбойники.

– А меня тоже будете изучать?

– Если хочешь. Поскольку я к тебе хорошо отношусь, то у тебя есть право выбора, поэтому если тебе не хочется, то и не надо. Я не обижусь.