Малабарские вдовы - Суджата Масси

Разия рассмотрела карточку, положила ее в центральный ящик на своей стороне стола.

–Вы теперь пойдете к Мумтаз.

Первин ответила, складывая бумаги в портфель:

–Каковы ваши отношения теперь, когда она больше не ухаживает за вашим мужем?

–Нормальные,– передернув плечами, ответила Разия.– Она без единой жалобы выхаживала моего мужа и много помогает нам в воспитании дочерей.

–Мумтаз-хала – моя любимая тетя,– добавила Амина.– Она говорит, я очень хорошо играю на вине.

–Нельзя так говорить: «любимая»!– укорила ее Разия.– Мы все одна семья.

Амина крепко сжала губы.

Чтобы остановить перепалку, Первин указала рукой на джали.

–Я слышала снаружи очень красивую музыку. Интересно, это Мумтаз-бегум или девочки?

–Конечно, Мумтаз-хала! Можно я вас туда отведу?– тут же вызвалась Амина.

Первин улыбнулась ей.

–Буду тебе признательна.

–А женщинам правда безопасно жить снаружи?– спросила Амина, когда они вышли со второго этажа зенаны и начали спускаться по лестнице.

–У меня получается.

«Более или менее»,– добавила она про себя.

–А можно спросить еще одну вещь, Первин-хала?

–Конечно.

–А это будет… конфиденциально?

Первин остановилась на ступеньке и посмотрела на Амину.

–Конечно. Если только это не такая вещь, которую твоей маме необходимо знать для твоего же блага.

Амина пристально посмотрела ей в лицо.

–Я очень люблю всю свою семью. Но…

–Но что?– мягко подтолкнула ее Первин.

–Я бы хотела уехать и жить в другом месте, как вот вы сказали.

Первин спросила:

–Ты хочешь увидеть мир, который снаружи? То, что нарисовано на картинах на стенах?

Девочка низко склонила голову. И произнесла шепотом:

–Я не хочу тут жить из-за Мукри-сагиба.

Страх встал в груди у Первин холодной стеной.

–Почему? Он… он до тебя дотрагивался?

Амина покачала головой и не произнесла ни слова.

Первин обязана была разобраться.

–Он говорит с тобой грубо, угрожает?

–Со мной и с мамой он говорит просто ужасно. Только не передавайте ему, что я это сказала, а то будет только хуже.– Амина ускорила шаги, будто пожалев, что затеяла этот разговор.

Первин спустилась за нею вслед к подножию лестницы.

–Амина, а мама твоя так же мучается?

–Я не мучаюсь, просто желаю ему смерти. А амми слишком хорошая и слишком тихая. Она боится.

Это Первин уже знала – по тому, как Разия отреагировала на предложение поспорить с мистером Мукри касательно вакфа. Но, может, было в этом что-то еще – и это что-то удастся использовать против него.

–А что он такое сделал, что твоя мама его боится?

–Я сейчас не могу сказать. Это конфиденциально. А рядом Насрин и Ширин.

Амина выбежала в сад, раскинув руки, и в объятия ей тут же кинулись две младшие. Она обняла сестричек со смехом, как будто и не было ее краткого, но такого тревожного признания.

Бомбей, февраль 1921 года

Придав лицу невозмутимость, Первин последовала за Аминой и ее сестрами в каменный павильон: там на тонком ковре стояло несколько музыкальных инструментов. Первин села на каменную скамейку и стала наблюдать, как Амина занимает учительское место сбоку от двух младших. Амина играла уверенно и ловко, а вот у Насрин и Ширин руки пока были маловаты и не доставали до конца высоких деревянных грифов. Они просто дергали за струны.

Первин предалась своим мыслям. Пока она не получила от Разии и Сакины просьбы об отказе от махра. Судя по их объяснениям, это Мукри был заинтересован в том, чтобы изменить вакф и взять его под контроль. На основании этого, в принципе, можно лишить Мукри статуса распорядителя имуществом, но действовать нужно крайне осторожно, чтобы не ухудшить ненароком положение жен.

Девочки завершили диким дребезгом, Первин тут же зааплодировала.

–Вы прекрасно играете и поете. Мумтаз-бегум очень хорошо вас научила. А где она сама?

–Пошла поспать под миндальное дерево.– Ширин указала на купу деревьев.

Первин не видела Мумтаз, поэтому встала.

–Пойду ее поищу.

Не о чем вроде волноваться, но она волновалась. Быстро подошла к рощице фруктовых деревьев. Увидела чуть дальше что-то серое.

Мумтаз неподвижно лежала у каменной ступени на другом конце сада, возле мраморной джали.

У Первин сжалось сердце. Она позвала Амину, попросила принести из дома стакан воды. Насрин и Ширин запели следующую песню, совершенно беззаботно.

Первин быстрым шагом подошла к лежащей женщине, опустилась на корточки, тронула ее за плечо.

–Дорогая, у вас все в порядке?

Мумтаз застонала, медленно повернула голову.

–Прилегла отдохнуть. Но мне действительно нездоровится.

–Нужно вернуться в дом.– Первин облегченно выдохнула: по крайней мере, вдова может говорить. Увидев серое пятно, она успела подумать худшее.

–Нет, я должна заниматься музыкой с девочками. Я просто чуть-чуть передохнула.

Первин помогла Мумтаз сесть.

–Амина сейчас принесет вам воды,– сказала Первин.– Хотите чего-нибудь сладкого?

–Нет-нет, но, может, вы хотите? Вы почетная гостья.– Мумтаз поперхнулась.– Нужно вас угостить…

Первин от тревоги забыла о тонкостях этикета.

–Я уже напилась чаю и фалуды, больше ничего не надо. Мне кажется, вы недостаточно оправились для разговора. Можем вернуться к нему попозже.

Мумтаз вгляделась в нее из-под полуопущенных век.

–Я должна с вами поговорить, чтобы… все поправить.

Выбор слов показался странным. Первин спросила:

–Что вы знаете про ситуацию?

–Если я передам свои деньги в вакф, мне позволят остаться в этом бунгало.

–Кто вам это сказал?

–Сакина-бегум сказала, что если мы передадим свои деньги в вакф, то сможем жить в бунгало всю свою жизнь.– Мумтаз понизила голос.– Это неправда?

–Не совсем.– Первин помедлила.– Вы читали бумагу, которую мне прислал Мукри-сагиб, подписывали ее?

Веки Мумтаз дрогнули.

–Почему вы спрашиваете?

–Семь месяцев назад в договоре на махр вы поставили крестик.– Первин удержалась от упоминания о том, что так поступают люди, не знающие грамоты.– А на присланной мне бумаге ваше имя написано полностью.