Проповедь гуманитария - Анатолий Мороз

на монастырской кухне. Там не спали: работа на столь большом предприятии общественного питания не прекращалась на ночь. Теперь тьма была ему на руку, и мальчик без труда проник в помещение.

Всеобщий аскетизм не обошёл и внутреннего убранства. Слева находился зал для приёма пищи, заставленный длинными скамьями и крепко сколоченными столами, справа же располагались ряды индукционных плит. Путь юноши лежал сквозь мебель, а потом дальше через дверь на другом конце помещения, к домам персонала, и ему бы почти удалось осуществить столь дерзкое проникновение, если бы прямо в дверях путь ему не преградила дородная женщина в белом халате. Со страху ученик не узнал её, и хотел дать дёру, но его остановил окрик:

— Алан, это ты?

Перед ним стояла тётя Айра — та самая, что перевела в Шотаку его подругу.

— Я… Да это… Ну… — юноша безуспешно пытался подобрать слова. Вся заготовленная речь вылетела у него из головы.

— Ты заходи, не бойся, — добрый голос зазывал его внутрь, — сегодня для служителей варили солянку, такая вкусная получилась, поешь.

Айра как будто не замечала букета в его руках. Ждать, когда она спросит сама, мальчик не стал, поэтому осведомился напрямую:

— Аля здесь?

— Алина? Нет, уехала. Хотела попрощаться, да только не нашла тебя.

Глаза Алана поползли на лоб. Его поразила новость не об отъезде, а то, как тётка назвала свою племянницу. Аля и Алина близки по звучанию, но не сопоставимы в социальном плане: на Эстивене количество слогов в имени зависело от положения в обществе. Теперь Аля была не равна ему, а значит, получала больше возможностей. Такова суровая реальность: чем короче наименование объекта, тем меньше на его обозначение потратится чернил или краски. Поэтому беднякам давали всего по две гласные. Единственным исключением являлись имена богов, пришедшие из древности и потому оставшиеся неизменными после реформы языка.

Словно подтверждая его опасения, тётя произнесла:

— Узнала, что в наше село командируют жреца, а без жены ему ехать нельзя, вот и подошла к настоятелю. Тому идея понравилась, свадьбу сыграют на месте.

Букет выпал у обучающегося из рук. Рот широко открылся, на лице можно было прочитать жалобу на все превратности судьбы.

— А что, девушка работящая, в возраст вошла, счёту и грамоте сама обучилась, — продолжала между тем Айра, — готовит как заправский повар, к тому же… Алан, ты куда?

Мальчик уже мчался по улицам. Ноги несли его в неизвестном направлении, главное, подальше отсюда. Он знал, что Айра попробует его утешить и, как это уже неоднократно случалось, посватает Аню, младшую сестру Али, ещё и подивится, какая выйдет чудесная пара: Алан и Анна! Видимо, в деревне, откуда была родом эта семья, имена не отличались оригинальностью.

Словно под настроение поменялась погода: небо затянулось тучами, начал накрапывать мелкий дождь. Вдоль улицы возвышались громады домов, снизу её покрывала брусчатка, скудное освещение давали лишь немногочисленные огни в окнах. Столь архаичного приспособления, как электрические фонари, в Шотаке не имелось: все, кому требовалось оказаться на улице после заката, пользовались приборами ночного видения. Если бы ученик взял свой, или хотя бы смотрел под ноги, то следующие события стали бы менее трагичными.

Алан на полном ходу влетел в кого-то, упал сам и повалил его. Как он успел различить, препятствие было одето в шляпу, зелёный водоотталкивающий балахон и сапоги. Вода разлетелась с него во все стороны. Обучающийся хотел медленно подняться и дать дёру, но оказался на ногах значительно быстрее, чем мог предполагать: его грубо подхватили с двух сторон. Вскоре, пыхтя и опираясь на землю, встал и опрокинутый, поправил шляпу с широкими полями и гневно взглянул на обучающегося. Мальчик узнал послушника: Икетьсул Угошвильк, кафедра теологии. К нему у молодого инженера имелись свои счёты. Кажется, его узнали тоже.

Из уст юного жреца хотели слететь совсем недобрые слова, но тот вовремя сдержался, даже попытался решить дело миром. Просто поразительно, насколько легко Ордену удаётся зомбировать людей. Из весёлых и беззаботных детей, отданных на обучение, получаются серьёзные взрослые. Икетьсул изрёк:

— Отрок, что вывело тебя на улицу в столь поздний час? Не заблудился ли ты, оказавшись без света? Зачем бежишь, если ведаешь: «Устойчивое развитие всегда лучше прорывного»?

Речь звучала мерзко, как занятие по экологии. В Алане рос гнев: противник находился перед ним. Извечный, исторический враг физико-математического профиля стоял и скалился в усмешке. Именно они запрещают развиваться, вводят ограничения, облагают отчётностью, откладывают изобретения в долгий ящик. Из-за поборников чистоты природы на протяжении сотен лет не внедряли вакцины и генетически модифицированные организмы, ожидая, как они повлияют на человека. Целые поколения просидели перед экранами компьютеров, чтобы выяснить их опасность для зрения. Из-за бюрократических проволочек крестьяне пересаживались с телег сразу на электромобили, минуя стадию двигателей внутреннего сгорания. Все беды мира исходят от секты экологов!

Он так и сказал Икетьсулу. Все мысли были изложены в десятисекундной лекции и подкреплены ударом кулака между глаз, прямо в место крепления оптики.

Конечно, его побили. Хотели вести прямо к настоятелю, но он выскользнул из мокрых рук и скрылся в ночи. Теперь Алан бежал в горы в совершенном расстройстве чувств, хотя всего несколько часов назад спускался с них счастливым. Усиливался дождь, трава становилась скользкой, обучающийся не вымазался только потому, что потоки влаги смывали грязь быстрее её налипания. Началась гроза, разумнее всего было лечь, но юноша считал, коль его прикончит, на то воля богов. Обучающийся вышел на тропу и окончательно утвердился в своей ненависти к религии.

Во-первых, ему самому не дали пойти учиться на жреца. Во-вторых, защитники окружающей среды разлучили его с родителями и отправили в Шотаку за невероятные способности в точных науках. Теперь эти фанатики украли его любовь и побили! Они заслуживают смерти!

Погода отвечала его мрачным мыслям: дождь лил не переставая, обрушивал моря, словно стараясь не пустить мальчика выше. Хлестал ветер, били молнии, гремел гром. Чудом набрёл вероотступник на тропу между камней и подниматься стало легче. Теперь он поставил себе цель забрать тетрадь с расчётами, или то, что от неё уцелело.

Дождь измельчал, сейчас с неба падали лишь отдельные капли. Вместе с буйством стихии уходила ярость, осталась лишь безмерная обида и мальчику думалось, что в ней можно утопить всю Вселенную. Долго ли, коротко ли, Алан добрёл до камня, возле которого валялась размокшая бумага да кожаная обложка.

Ученик поднял блокнот, из которого тут же выпал синеватый ком конспектов. Переписать задание он не успеет, да и внизу, вероятно, на него уже донесли. И ладно бы только за