Снеговик - Элина Градова

очки запотели, коленки в снегу, видно случился падёж, руки заняты сумками, а на шее для завершения композиции хула-хуп. Какие на хрен каблучки!

Ещё и в проходе застряла.

Тревога отпускает, и становится безумно весело! Давно так не было! Сомнения прочь! Я хочу хулиганства, веселья, похоже, чудо нужно не только Маринке!

— Нормально! — злится, — понаписал всякого! А мне исполняй… — хочу растормошить хмурого пингвина, но в это время показывается соседка, надо выправлять ситуацию, иначе моя безобидная ложь выйдет боком,

— О, Анна Степановна! — говорю, как можно радушней, — милости просим! — у Марины глаза на лоб!

А бабуська-то при параде и при пирогах! Аромат сногсшибательный! Слюна набегает сама собой. Скорее втаскиваю боком пингвина за обруч, пока он косяки не снес, и даю Анне Степановне зелёную улицу.

Суровая хозяйка, бросив в прихожей пакеты, удаляется в комнату, а я со своей новой подругой на кухню.

Мне так нравится то, что происходит: горячий чай, пирожки, напомнившие мою бабулю, смешной розовый фартук, уютная маленькая кухня, любопытная соседка, млеющая от комплиментов её стряпне и пытающаяся скормить мне, как можно больше! Пожалуй, я здесь задержусь!

Глава 33

Марина переоделась, всё ещё злится. Предполагаю, огребу за то, что в гости Анну Степановну позвал! Объяснюсь…

Соседка сама идёт с ней на контакт, предлагая отведать стряпню. Опережаю, в том числе, чтобы не получить неожиданную реакцию от хозяйки, она ещё не совсем понятна,

— Вы её сильно-то не пичкайте, дорогая Анна Степановна, Маришка решила начать новую жизнь, на диете с сегодняшнего дня!

— С заашнео! — теперь спокоен, не удержалась, продала душу за пирожок.

— Можно, конечно, и с завтрашнего, — шлёпаю по руке, тянущейся за добавкой, всё же, я типа фитнес-тренер, — но и сегодня не наглей!

— Ну, ради знакомства? — это соседка.

— Хорошо! Только ради Вас, несравненная Анна Степановна!

Вижу, польстил бабке, вот и славно, вопрос о моей легализации с повестки дня снят…

* * *

Как и предполагал, самоуправством в её отсутствие, хозяйка недовольна, но пироги свою положительную роль сыграли, в оправдание оказывается достаточно банальной отговорки про соль, чтобы она успокоилась.

Зато, снова пытается вывести на откровенность. Нет, подруга, не на того напала, нам с тобой ещё работать и работать. Та-ак, пойдём-ка разбирать сумки.

Хитрюга помимо списка умудрилась опять себе вредностей прикупить, а вот тут не уступлю, выбрасываю в помойку. Ох, я изверг!

— Это кощунство! — кидается спасать конфеты, но не тут-то было, я половчее буду, да и посильней. Фиг ты у меня вырвешься! Она трепыхается сначала, а потом затихает… и почти не дышит, уткнувшись в мою грудь… Чёрт! Не того я хотел, не того! Убираю руки…

Вижу, растерялась, опять покраснела, у неё кожа такая белая, что любой конфуз сразу разливается румянцем, и за конопушками не спрячешь… особенно здорово розовеют ушки, маленькие, нежные, в обрамлении пушистых подволосков.

Надо быть поосторожней с ней, тактильные контакты строго дозировать. Хотя, результат есть, про сладости забыла-таки.

Ухожу в нейтральные воды,

— Завтра приготовлю образцовый диетический завтрак и обед, — но голос слегка подводит, охрип ни с того, ни с сего, надеюсь, не заметила.

Потом мы ещё немного обсуждаем питание, а дальше сюрприз,

— А, ещё, завтра сюда в двенадцать придет парикмахер-стилист приводить тебя в человеческий вид, — работаю на грани фола,

— Значит, сейчас у меня нечеловеческий? — так и есть, зацепилась,

— Нечеловеческий! Сейчас в лучшем случае тянешь на неандертальца, — здесь уговорами не поможешь, встряска нужна.

— А, ты на придурка! — боевая девчонка! Но отходчивая, притащила мне какого-то сэконд-хэнда, заботится, чтобы голышом не разгуливал, соседку не пугал.

Судя по пакету, я здесь надолго…

Надо её развеселить, что мне жалко, что ли? Разбор смешного тряпья очень кстати, почему бы не устроить шоу?

Я в ударе! Давно так не дурачился. Одёжки все просятся на свалку, конечно, но пускай сослужат последнюю службу!

Никогда не ходил по подиуму, дай думаю, примерю на себя образ манерного манекенщика. А, что? Я смог бы! Главное, сделать каменное лицо, будто и впрямь уверен в том, что ты тут самый модный и стильный, а не ржать в голос. А то, что нынче высокая мода предлагает, так куда смешней тех нарядов, что Маринка притащила…

Обыграл все выходы, как мог, даже писк моды изобразил при помощи резиновой игрушки. Мне понравилось, вообще, будто лет пятнадцать сбросил! Маринка тоже ухохоталась в кресле, а уж, как аплодировала, как «Браво!» кричала! Прям, фанатка моя!

И преобразилась от смеха, стала совсем девчонка, а когда очки сняла, чтобы протереть, опять напомнила запретное лицо, мельком, мгновением, но напомнила. Не было раньше у меня таких глюков, а теперь, прямо наваждение какое-то…

Кое-что из барахла всё же пришлось оставить, не голому же ходить. На антресоли пакет с нормальной одеждой, но не стоит и вспоминать пока. Не время…

* * *

Спать она уложила меня в зале на диван. Сама в спальне, что-то там печатать собралась, глянуть бы, над чем трудится, но не суюсь…

Думал, засну, практически всю ночь не спавши, и день шебутной выдался, однако, сна ни в одном глазу…

Заставляю себя ни о чём не думать, не выходит, лезут полузабытые обрывки воспоминаний, образы, загнанные в дальние уголки памяти. Глаза, цвета молодой листвы, особенно яркие в слезах, такие, как у Марины сегодня, когда я изображал из себя модель, а она хохотала до слёз, Наташкины глаза…

Это хорошо, что она в очках, зачем про линзы сказал? Пока прячется за стёклами, спокойней, а без них она другая, и мне непросто…

Если бы знать, какого джина из лампы я своими руками выпущу завтра! Но это будет завтра, а сейчас лохматое чудо в пижаме тенью крадётся мимо моего дивана в кухню и думает, что на нём шапка-невидимка!

— Куда собралась? — знаю, зачем ползёт, — холодильник на замке!

— Фу-у! Напугал! Я только водички попить…

— Не спится? — похоже, спугнул.

— Не-а, — а я, думаешь, сплю?

— Иди сюда, — надо выспросить, чего она там пишет?

— Зачем?! — с таким нехорошим подозрением. Во дурёха, о чём подумала?

— Не бойся, приставать не буду, — сказал и понял, что снова задел за живое. Ну и, как с ней работать? Сама не знает, чего хочет!

Обижается, ворчит, припоминает обидки, извиняюсь за неандертальца, льщу… Прощает, потянуло на откровения. Пользуюсь,

— Давно депрессуху заедаешь? — плавали, знаем.

— Давненько…

Чего-то жалко её, отвлечь бы чем? Только, как?

Сегодня же Рождество, стоит воспользоваться! Не было у меня ещё такого Рождества. Честно сказать, никакого не было, не обращаю внимания на эту